Тут он перешел на тихий шепот, быстро и энергично объяснил задачи и распределил обязанности, в некоторых случаях даже просил запомнить конкретные фразы и обороты, которые должны быть произнесены и особенно в какой последовательности необходимо развивать действие. В заключении сказал:

– Вы, разумеется, понимаете, достопочтенные други мои, что, предполагая реакцию наших противников, я могу ошибиться в словах, которые они произнесут, но смысл будет неизбежно тот, что сейчас означен. Нижайше прошу вас предельно внимательно следить за всеми персонами, как с той, так и с другой стороны, поддерживать друг друга, если потребуется подправлять: от слаженности и четкости будет зависеть наш успех. А сейчас я должен выполнить возложенную на меня государыней миссию и вручить памятные награды тем преданным и достойным людям, что ожидают в соседней зале, прошу и вас пойти со мной, ибо и вас императрица не обошла своим вниманием. В процессе церемонии будет удобно и уместно ненавязчиво поставить задачи перед участниками.

Вручение прошло торжественно, но быстро, по разным причинам все стремились к одному: соблюсти приличия и перейти к дальнейшим делам. Пожалованные благодарили горячо, но кратко. Не выдержал лишь велеречивый Феофан Прокопович и цветисто и изящно проговорил минут пять-десять. Суть его высказывания сводилась к тому, что пожалованные и так с лихвой осчастливлены императрицей тем, что она дала согласие принять на себя правление и что другой награды и не надо бы, однако, и другую принял с благодарностью.

Когда последние, остававшиеся в зале, собирались разойтись, открылась дверь, и вошел кабинет-секретарь Макаров, он мог бы ничего и не говорить, по его заплаканным глазам, отчаянью и горю на лице сразу стало понятно, что произошло.

– Все кончено! – только и произнес он

Его тихие слова поразили присутствующих до глубины души, а, вернее сразили наповал, их сковал непередаваемый ужас, отчаянье. На несколько секунд замерли, потрясенные. Необъяснимая загадка! Казалось бы, давно знали, что с часа на час им предстоит услышать страшные слова о смерти императора. Более того последние дни только и думали, только и говорили, только и готовились к этом моменту. Практически был возведен на престол новый монарх, а точнее монархиня. И тем ни менее, как гром среди ясного неба, прозвучала едва слышная, почти невнятная фраза Макарова – никто не был готов! Общее молчание нарушил Меншиков:

– Я к НЕМУ. Остальным действовать! – сказал он и исчез за дверью.

Воцарилось смятение. Вельможи засуетились, запричитали, завсхлипывали, забегали, словом, потерялись. Лишь мало-помалу стали приходить в себя, сосредотачиваться.

По каким тайным каналам и каким образом со столь невероятной скорость распространилась по Петербургу трагическая весть, неведомо никому, ибо по рассеянности или намеренно не успели еще толком с рассылкой гонцов, как дворец начал наполняться. Среди первых появились граф Апраксин Федор Матвеевич, Долгорукие Алексей Григорьевич и Василий Лукич, князь Репнин Аникита Иванович, Ягужинский Павел Иванович, Головкин Гаврила Иванович.

Атмосфера в приемной зале стала стремительно накаляться.

Прибывали с каждой минутой. Вновь появлявшиеся сдержанно здоровались, невнятно переговаривались, обменивались знаками, сигналами, жестами. Замелькали офицеры, пожаловало духовенство. Продолжался обмен приветствиями, грозными взглядами, словами скорби, печали, радости, и при этом все что-то или кого-то искали глазами… Недоставало Меншикова. Светлейший просто не мог не быть здесь, однако, не появлялся, не хватало еще некоторых, что было странно, но не озадачивало и не тревожило так, как отсутствие князя Александра Даниловича.