Пусть Давид думает, что мои чувства к нему – фарс. А то, что между мной и Кириллом – настоящее. Дикое, необузданное, сбивающее с пути – такое горячее и такое живое. И только мы с Киром будем знать правду.

Давид молчит, и Кирилл буквально заставляет себя оторваться от поцелуев на моей шее и взглянуть на брата.

– Мы обсудим дела или ты выйдешь и дашь мне и моей невесте уединиться?

Я взяла себя в руки и тоже посмотрела на Давида. Тот, конечно, не был сокрушен, но озадачен точно был. В его холодных глазах металась ярость. Он был зол. Чертовски зол. Я буквально видела в его взгляде, как он мечтает врезать Киру, а потом заняться мной.

Взять жестко. Без церемоний. Ухватиться за подол платья и разорвать ткань по хрупкому шву, ровной строчкой проходящему по моей заднице, а потом нагнуть меня и наказать грубым сексом за непослушание.

Одна мысль о том, что он этого не получит, вселила в меня дерзость. Я вскинула острый взгляд и наигранно похлопала глазками, демонстрируя Давиду – вот она я, хорошая актриса. А потом, когда опасный огонь в его глазах усилился, я грубо рассмеялась прямо ему в лицо.

Давид медленно перевел взгляд с меня на довольного Кирилла и по словам произнес:

– Ты не будешь. Трахать ее. Здесь.

– Значит, поговорим о делах, – хитрая улыбка на красивом лице Кира стала еще шире. Все шло по его плану. Давид дрогнул. И я была так ошеломлена осознанием этого, что совсем перестала думать о словах Кира – «Мы с Сашей женимся». С ним мы разберемся позже, а сейчас мне нужно эффектно уйти, чтобы эти двое могли обсудить проект наедине.

Под ревностным взглядом Давида я повернулась к Кириллу, делая вид, будто совершенно забыла о старшем брате. Острым ногтем очертила красивую линию скулы и подбородка, осматривая парня из-под опущенных ресниц. Тот смотрел так жадно, что, казалось, готов был послать к черту Давида и компанию отца, чтобы продолжить изучать мое тело.

– Лизни меня, – шепнула я. Тихо, будто грязный секретик, и все же достаточно слышно, чтобы у Давида от ревности член отсох, – лизни, и я уйду.

Глаза Кира потемнели, и меня от одного его взгляда накрыло горячей волной возбуждения. Между ног стало предательски тепло, и я пожалела о том, что зашла слишком далеко в своей игре. Или не пожалела…

Кирилл склонил голову и, опустив ладони на мои ягодицы, сжал их так сильно, что я ахнула – возможно, слишком громко, но ощущения захватили мой разум. Когда рот Пожарского накрыл мой сосок через тонкий шелк платья, я вцепилась в светлую голову Кирилла, не позволяя ему отстраниться. Он смочил чувствительный сосок языком, не переставая сжимать мой зад, и я позабыла напрочь о том, что должна уйти.

Напряжение внизу живота сводило с ума, и я как никогда жаждала разрядки. Внезапно мою голову больно дернуло назад, и я увидела перечерченное яростью лицо Давида. Он держал мои волосы, оттягивая мое лицо от Кирилла. Еще миг и его рот накрывает мой жестким поцелуем. Его язык требовательно вбивается в мой рот, и я, ошеломленная чувствами, теряю контроль. Отвечаю на поцелуй Давида, открывая врата в свой личный ад. Позволяю Киру дразнить языком мой сосок.

Лямка платья скатилась с плеча, и я ощутила, как влажный язык стал очерчивать сладкую горошину соска слишком близко, слишком остро – без шелкового препятствия. Я простонала в рот Давида и, с трудом добравшись до собственного плеча, скинула вторую лямку, освобождая грудь от платья. Сильная ладонь – даже не знаю, чья – сжала правую грудь, слегка покачивая, будто взвешивая.

А Кир – это точно был он, грубо тянул вниз молнию платья, спрятанную на левом боку. Давид оставил в покое мой рот и принялся за шею, параллельно помогая брату выпутывать меня из шелкового платья. Когда пальцы – так много пальцев! – сразу коснулись моей голой кожи, я простонала в голос.