Джек похлопал меня по коленке, поднялся и так же тихо вышел из амбара.

Впервые в жизни мне предстояло принять осмысленное, взвешенное решение. Решение, которое могло здорово изменить мою жизнь.

Пройдя мимо супермаркета, где ещё вчера встретил Малкольма с компанией подростков, добрёл к перекрёстку. Левый поворот уводил дорогу к центру. Правый – в мой родной район. Ещё раз вздохнув, поправил лямку рюкзака, надетого на одно плечо, и потащился домой.

Я просидел в амбаре Джека всю ночь, рассуждая о сказанном им. Только к утру все-таки решился. Попрощался с Сэмом и его отцом, собрал вещи, которые за пару месяцев моего пребывания на ферме купил мне Джек. И ушёл, пообещав заглядывать в гости.

Джек был прав. И Джой, и Майком, и мной, и всей Южной окраиной Трентона управлял страх. Висел угрюмой тучей над домами и головами жителей, высыпая на них сверху тревоги, неуверенность, несбывшиеся надежды. Каждый из живущих здесь, не знал даже примерно, что готовит завтрашний день. Судьбы людей в большинстве своём зависели от других. Работодателей, чиновников, полиции. Которые видели в нас сброд, отбросы, нарывы на теле здорового общества города. Несовершенство системы настолько душило, что реакция в виде агрессии была закономерной. Если не ты, значит тебя – таков негласный закон нашего города и Южной его части.

Вдалеке показались знакомые улицы. Дома из коричневого камня, исписанные баллончиками стены, помятые контейнеры для мусора и заборы из сетки. Недострои, полуразвалившиеся здания магазинов, складов, ставшие пристанищем для местной шпаны и наркоманов.

Мой дом. Двухподъездное здание в три этажа с фасадом из красного кирпича и серыми разводами от дождя. Окна в квартире Джой были раскрыты настежь. Я шмыгнул носом, вошёл в открытую дверь подъезда, поднялся на самый верх. За дверью соседа как обычно надрывался радиоприёмник. Снизу, на втором, были слышны перепалки детей. Видимо, семья Малкольма в сборе.

Я опустил ручку и чуть приоткрыл дверь. Петли тут же противно скрипнули, а в конце коридора появилась кудрявая голова матери.

– Мэтт? – опешив, она смотрела на меня и вытирала руки полотенцем.

– Привет, Джой, – сказал я с напускной холодностью. Почему-то не хотелось демонстрировать ей все приливы слабости, испытанные прошлой ночью.

Джой тут же отреагировала на мою фразу и тон. Сжала губы, дёрнула пятерней причёску и засопела.

– Где тебя носило? – строго спросила она. Все мои надежды на конструктивный разговор тут же оборвались. – Я тебя спрашиваю! Где ты был?!

Уверенность, взращённая Джеком, таяла под гневным взглядом Джой. Намереваясь прежде спокойно поговорить, сейчас я чувствовал, как внутри меня всё сильнее крепнет раздражение. Она не услышит, не поймёт. Даже не попытается. Бессмысленная трата времени и нервов.

– Неподалёку, – бросил ей и побрёл в свою комнату.

– Мэтт, твою мать! Тебя не было два месяца!

– Я в курсе.

– В курсе, значит?! – громко возмущаясь, она шла за мной. – А ты в курсе, что из-за тебя мне пришлось обратиться в полицию? В курсе, что мне там сказали?

Я молча скинул рюкзак на кровать и плюхнулся рядом. Джой встала в дверях, ткнула руки на пояс и продолжила:

– Знаешь, что сказал мне шериф?! Что если я заявлю, в лучшем случае, меня лишат родительских прав! А в худшем…

– «В лучшем случае?», – я невесело хмыкнул, по-своему истолковав её слова. – Надо было заявить. Ты же привыкла перекладывать ответственность на других.

Джой скривила рот и шумно выдыхала. От гнева её ноздри округлились, увеличились в размерах, а глаза стали похожими на черную кипящую смолу.