И не было бы у главы государства еврейского каких-то сегодня тревог, если бы не посланцы из Александрии египетской. Встречи они попросили перед визитом его к завоевателю – откуда узнали о ней?

Процессия длинная вышла из города вечером. Хордоса в легкой повозке везли в середине колонны. Впереди охранение и по сторонам. Ночью при факелах шли и под звездами заночевали. Утром продолжили путь, двигались быстро почти до полудня, потом развернули шатры – стало жарко. Из красного марева жгучей пустыни прискакал на стоянку всадник ничем не приметный, но был он допущен к переговорам с Шимоном, а после скрылся в глубине нескончаемой, одинаковой, пустынной пространственной неизвестности. А когда солнце стало склоняться и меньше палить, позади появились верблюды, повозки груженые, всадниками сопровождаемые.

Будто случайная, встреча двух караванов контролировалась лично Шимоном. Он еще раз убедился в безопасности новых попутчиков, вставших неподалеку передохнуть и поесть.

– Зажиточные египтяне, – определили погонщики местные, разведав, что поклажа в мешках – это зерно золотое для людей побережья.

На охристой неприютной земле расположились два стана, по периметру стражу поставив. Все выглядело так, будто торговцы нечаянно встретились в месте безлюдном и встали, чтоб отдохнуть. Вздрогнули бы иерархи Бейт Элохим в Иерушалайме, если б узнали, кто встречается в этот момент незаметно в пустыне.

Царь Хордос в шатре принимал главного раввина александрийского Моисея. Вошел деловой человек, с глазами внимательными, лет неопределенных, ибо и частичная седина в волосах и оставшаяся в них смоль не позволяли указать на точный возраст его. В простецкой накидке священника не было даже намека на главнейшего служителя иудейскому Богу и ненавистного для священников Иерушалаймских. В нем не было чванства и набожности показной, как у служителей главного храма евреев. Он был принят с почтением. Царь встал навстречу, приветствовал, молча, усадил на мягкий диван опасного гостя, сел напротив. Между ними был низенький стол с едою и фруктами, и водой. Наконец, станет известно, что заставило двинуться в путь такой дальний служителю Бога из Александрии. Хордос ему улыбался, а сам чуть не крикнуть хотел: «Говори же!».

Моисей, как и подобало бы дипломату, выдержал долгую паузу, стал задавать незначащие вопросы, пока чуть не вывел царя из себя.

– Нам в путь пора очень скоро, солнце садится. Я не могу опоздать на встречу с Повелителем Мира, – Хордос сделал акцент на одном из самых высоких титулов цезаря.

Сидящий напротив священник александрийский Моисей проявил свою твердость:

– Мы поддерживаем тебя во все твои дни и даже содержим, если ты помнишь.

– Я помню всегда.

– Я пришел не за платой. С предложением дела, которое только ты способен исполнить.

Они перешли на шепот.

– Состарившийся самовластный Август заставил подчиненного Тиберия оставить навсегда свою жену по имени Випсания и вновь жениться на овдовевшей дочери его, несчастной Юлии. И за Азиния Галла он выдал Випсанию. Очень Тиберий страдает теперь, потому, что он однолюбом является. Мы нашли ему женщину, очень похожую на Випсанию, и считаем, что он примет ее. С твоей помощью.

Хордос был ошеломлен грандиозным планом александрийцев. Попытавшись ответить, он почувствовал першение в горле, выпил вина, посидел еще и спросил:

– Вы хотите получить нашего потомка от Бога?

– Если родится младенец от императора, этот наш мальчик вознесется на небо, ибо, что может быть выше властительного Рима? Помоги нам, царь, как мы помогаем тебе.

Долго молчал, просчитывая выгоды и угрозы, опытный политик. Он встал и ходил по шатру, снова сел и раздумывал. И спросил: