Иегошуа учился, но спорил опять. Пытался понять, почему причаститься к Великому, к Истинам, дозволено избранным, а не народу всему. В мире все одинаковы этом, все на земле рождены и в землю улягутся. Так зачем же делиться народу на касты? Вместе живем, хватит еды и питья на столетия. Он спрашивал брахминов-учителей:

– Почему вы присвоили праведность только себе? А другие? Они тоже достойны жить так, как требует Бог. Ближнего и дальнего возлюбить, не убить, не прелюбодействовать, и другие истины можно проповедовать всем, жить на равных со всеми…

– Чужеземец, – ему отвечали во гневе, – не смей сокрушать с превеликим трудом сотворенное предками, освященное Шивой и Рамой. Не тому ты учился у нас. Уходи!

Когда он ушел, самый главный брахмин пожелал ему смерти:

– Он посмел перекладывать наши законы на всех. Нашу тайну, наше единство и братство придумал он распространить на всех окружающих в мире. Он хочет поставить вровень со мной какого-то грязного из долины, чтобы мог он сидеть рядом с нами и рассуждать. Наши заповеди и законы – только наши, и действуют только лишь в отношении нашей всесильной и правильной касты. Если он начнет проповедовать знания, выуженные у нас, он должен погибнуть.

Иегошуа два дня поднимался к вершине горы, туда, где надеялся отыскать Кималая, сына выходца из Иудеи, которого считали святым. Изредка видел сидящих недвижимо на скалах истощенных людей, погруженных в себя. Наконец, он нашел Кималая, присоседился, позу такую же принял и замолчал. Так оба сидели на дикой скале, устремив взгляд в себя, проверяя все клеточки тела и органы чувств, вспоминая все важное, изредка приоткрывая глаза и глядя на мир и его несравненное великолепие – он лежал перед ними. Копошилось там человечество черствое, злобное и кровавое. Раздробленное на враждующие народы и племена, на касты и ранги, на богатых и бедных, на рабов и хозяев. Люди ненавистью наполнялись друг к другу, потому, что не понимали, как жить, жить, чтобы не унижать, не убивать, а лишь помогать друг другу.

Иегошуа искал верования и божества, способные так повлиять на людей, чтобы мир воцарился, чтобы ни император небесный, ни царь вроде Хордоса, не вырезали противников, чтобы брахмины делились со всеми живущими, а не только с членами касты. Иегошуа не нашел, что хотел.

– Кималай, я домой ухожу, – сказал он на третий день сидящему рядом.

В это время разносчик от брахминов принес съестные припасы. Сидящие истуканами, изображающие из себя святых, избегающих человеческой пищи, но живущие пищей духовной, эти люди воспитывались брахминами с детства тому, что им так жить суждено – сидеть, не трудиться.

И брахмины кормили святых раз в три дня. И желудки их привыкали к такому питанию, и даже сами сидельцы ставили эксперименты, как дольше не есть. Соревновались. А брахмины за это получали большие подарки от населения, считавшего, что мудрость сидящих в горах святых охраняет народ.

Посланец брахминов, разносчик пищи святым истуканам из плоти и крови ушел.

– Кималай, ты скажи напоследок, где же истина? Почему всюду – ложь, допущения, а не истина?

– Истины нет, и не будет. Человек пусть живет человеком, а боги пусть себе живут богами. Они живут отдельно, а мы отдельно. Знаешь, даже если они есть, они не лезут в нашу жизнь. Ты видишь, пищу нам, служителям божеств, принес разносчик, будто боги послали. Внизу там брахмины распоряжаются всем и пищу нам присылают. Мы служим святыми брахминам, они нас подкармливают. И все. Из меня сделали святого, для меня брахминам приносят подаяния и жертвы, они со мною делятся. Коммерция. При чем же тут божества? Мне нравится быть независимым, не получать плетей, не сидеть в тюрьме. Счастье для каждого свое. Я счастлив.