Иначе говоря, социальная реальность всегда предполагает наблюдателя, в то время как реальность природная (физическая) в виде массы тела, сил гравитации, химических связей, фотосинтеза, солнечной системы или тектонических плит такого наблюдателя для своего возникновения и существования не предполагает. «Выходит, что социальные феномены, не существующие отдельно от наблюдателя, создаются не зависящими от него ментальными явлениями» – пишет философ Н.А.Блохина13 и приводит слова Сёрла о том, что задача исследователей, занимающихся природой социальной реальности, состоит в выяснении, как «совокупность институциональных явлений, относительных к наблюдателю, может иметь объективное в познавательном аспекте существование, даже если их онтология зависима от наблюдателя и таким образом содержит элемент, который онтологически субъективен»14.

Таким «связующим аспектом» выступает язык, являясь фундаментальной предпосылкой существования всех социальных институтов: правительство, деньги или собственность не могут возникнуть без развитого языка, а он может существовать и без них. Как это происходит? Для описания структуры социально-институциональной реальности философ использует три исходных понятия:

1) коллективную интенциональность,

2) наделение [статусной] функцией,

3) учредительные правила и процедуры.

1. Как и многие живые существа, человек наделён способностью к сотрудничеству, способен разделять свои установки с соплеменниками. Кооперация приобретает различные формы: общение, коллективные игры, трудовая или досуговая деятельность и т. д. Эту человеческую способность Сёрль и называет коллективной интенциональностью (или «мы-интенциональностью»). Суть в том, что у каждого участника в совместной деятельности, присутствует исходное понятие «мы намерены». В случае успешности совместного действия становится ясным, что у каждого участника также имеется намерение в форме «мы намерены (убеждены, хотим, переживаем и т.д.)».

На основе понятия мы-интенциональности, Сёрль выводит категорию «социального факта» (любой факт, в который вовлечены два и более действующих индивида, обладающие коллективной интенциональностью, причём не важно – люди это или животные). И, далее, сугубо человеческую способность: создавать не только социальные, но институциональные факты (предполагающие, помимо физического взаимодействия, использование языка – например, чтобы жениться, избирать правительство или владеть собственностью, к чему животные не способны).

2. Как высокоорганизованное животное, человек способен к использованию вещей как орудий труда, то есть к наделению природных (нейтральных) объектов функциями: то есть использованию природных свойств объектов для несвойственного им предназначения. «Функции никогда не бывают независимыми от наблюдателя. Каузальность от наблюдателя независима; то, что функция добавляет к каузальности, это нормативность или телеология», – пишет Сёрль15. То есть, благодаря «телеологии и нормативности», естественные причины связи событий (либо физические свойства вещей) субъективно наделяются «функцией», целью – производной от коллективных потребностей (установок) людей (коллективной интенциональности). Если в животном мире связь между свойствами вещи и функцией находится в более или менее прямой зависимости, то в социальном совсем необязательно.

Более того, люди наделяют вещи «статусными» функциями, что и позволяет конструировать не просто социальную, но собственно институциональную реальность.

Сёрль приводит пример стены вокруг поселения. Её функция – защита, и эта функция вытекает из физических свойств стены: крепости камня, её высоты, качества кладки. Но вот стена со временем разрушилась и осталась лишь гряда камней, продолжающая, однако, служить