Науку часто противопоставляют верованию, однако факт заключается в том, что верование играет в науке столь же значительную роль, что и в большинстве других областей человеческой деятельности. Оригинальный вклад ученого в его предмет есть не верование, а знание. Когда ученый воспроизводит наблюдения и эксперименты других ученых, когда он разрабатывает для себя теоремы, необходимые, чтобы сформулировать гипотезу, ее предпосылки и импликации, когда он схватывает очевидность, исключая альтернативные точки зрения, тогда он опять-таки осуществляет познание, а не верование. Но было бы ошибкой воображать, что ученые тратят жизнь на повторение работы друг друга. Они не страдают бессмысленной манией самостоятельного достижения знания, уже существующего в той или иной области. Напротив, цель ученого – продвижение науки, и эта цель достигается за счет разделения труда. Если новые результаты не оспариваются, они, как правило, включаются в дальнейшую работу. Если эта дальнейшая работа продвигается успешно, этим результатам начинают доверять; если же она наталкивается на препятствия, то результаты ставятся под сомнение, подвергаются тщательной проверке, тестируются в том или ином, по видимости, слабом пункте. Более того, этот косвенный процесс верификации и фальсификации гораздо важнее изначального прямого процесса. В самом деле, косвенный процесс непрерывен и кумулятивен. Он затрагивает гипотезу во всех ее исходных посылках и следствиях. Он повторяется всякий раз, когда предполагается любое из них. Он порождает непрерывно растущий корпус свидетельств в пользу приемлемости гипотезы. И подобно тому, как обстояло дело с точностью карт, он лишь в малой степени осуществляется как имманентно порождаемое знание, но главным образом – как верование.

Я отметил социальный характер человеческого знания; теперь я должен привлечь внимание к его историческому характеру. Разделение труда осуществляется не только среди сегодняшних исследователей, но уходит в глубь столетий. Знание прогрессировало от первобытных людей до наших современников лишь потому, что последующие поколения начинали там, где останавливались их предшественники. Но последующие поколения могли так поступать лишь потому, что были готовы верить. Без верования, уповая лишь на собственный индивидуальный опыт, на собственные инсайты, на собственные суждения, они всегда вынуждены были бы начинать с самого начала, и тогда либо достижения первобытных людей никогда не были бы превзойдены, либо, в противном случае, этого преимущества нельзя было бы передать дальше.

Стало быть, человеческое знание – не индивидуальное владение, а скорее общий фонд, из которого каждый может черпать посредством верования, в который каждый может вносить свой вклад по мере надлежащего совершения своих познавательных операций и точного фиксирования результатов. Человек ничему не научается без приложения собственных чувств, собственного ума, собственного сердца, но это еще не всё. Он научается от других, не только повторяя выполненные ими операции, но прежде всего усваивая их результат. Через общение и верование порождается общий смысл, общее знание, общая наука, общие ценности, общая атмосфера, в которой существует общее мнение. Безусловно, в этом общественном фонде могут быть свои пробелы, недосмотры, ошибки, крены. Но это – наше реальное достояние, а указанная недостаточность исцеляется не отказом от верования, то есть возвратом к примитивизму, а критической и альтруистической позицией, которая здесь, как и в других делах, способствует прогрессу и компенсирует упадок.