И когда мы соотносим начало и форму уголовного процесса, мы прибегаем к моделированию, сравнивая с помощью моделей, что есть в действительности и что должно быть, если последовательно реализовывать начало уголовного процесса.

Несоответствие начала и формы уголовного процесса ведет к неэффективности деятельности. «История народа вырабатывает особенности его мировоззрения, психологии, ценностных предпочтений, стереотипов поведения, отражая эти моменты, уголовно-процессуальная форма выражает душу народа. И если в силу каких-либо причин вводится уголовно-процессуальная форма, являющаяся продуктом развития истории другого народа, то у нее нет шансов на будущее, так же как их нет у субтропического растения, пересаженного из своей родной почвы в тундру»[95]. То есть, по сути, когда мы говорим о начале как о том, что сложилось под влиянием множества факторов, и о форме, как о том, что есть здесь и сейчас, – речь идет об исторической преемственности, о связи истории народа и уголовного процесса. Увы, эта связь в последнее время стала уходить, по нашему мнению, на второй план, о чем свидетельствует и утрата понятия «начало уголовного процесса». На передней линии идей построения процесса – догматизм и представления о процессе, основанные на политике, опыте других стран и т. п.

Об опасности возможной утраты связи между началом и формой находим очень выразительный фрагмент у Н.И. Ланге: «Всякое… уголовное судопроизводство, какого бы то ни было народа, всегда носит в себе следы племенной особенности этого народа. Устанавливая положительные, иногда строго определенные, правила относительно вменения преступлений и изобличения виновных на суде, уголовное судопроизводство давно минувших столетий в самой сущности этих правил необходимо обнаруживает, хотя отчасти, характер того народа, у которого оно возникло, его практический смысл и понятия его о правде и справедливости»[96]. И далее, о просчетах, которые следуют, если не учитывать связи истории народа и правил, определяющих его жизнь. «Нельзя отрицать, что источником печальных законодательных ошибок нередко бывает незнание народного духа. Оно порождает, кроме того, шаткость в правительственных мероприятиях, стремление к введению новизны во что бы то ни стало и презрение к старому государственному строю жизни, будто бы вовсе не соответствующему началам современной цивилизации. Искони существовавшее составляет иногда важную органическую основу в быту данного народа, и произвольное разрушение ее не всегда бывает безопасно»[97].

Таким образом, встает вопрос об определении соответствия начала и формы. Но, чтобы его было возможно установить, мы должны найти то основное в содержании уголовного процесса, изменение чего неминуемо влечет искажение формы. В первом параграфе говорилось, что начало есть требование к организации деятельности. Обозначим, какие требования, в свою очередь, порождает начало.

Начало уголовного процесса проявляет себя в том назначении, которое есть у процесса в конкретном социуме. Назначение уголовного процесса мы понимаем как то, для чего обществу нужен уголовный процесс, своеобразный «социальный заказ» на уголовный процесс. И в этом смысле публичное начало уголовного процесса выражается, например, в таких назначениях, как быть средством реагирования на преступления и средством защиты граждан от произвола уполномоченных органов при расследовании преступлений и т. п.[98] Там, где у процесса состязательное начало, обществу он нужен лишь как единая, понятная форма для реализации собственного интереса с внешним субъектом для разрешения дела, и форма эта не должна мешать реализации частного интереса его участника.