– Посыльный?

– Угу… Забрал шантеклер для ее сиятельства.

– К зеркалу подходил?

– Нет, я ему к двери вынесла.

– Потом?

– Потом был доктор Бессонов с дочерью. Барышня долго выбирала.

– Какую выбрала?

– Вот эту.

Василиса раскрыла французский журнал мод и ткнула пальцем в картинку. На ней была изображена милая шляпка с васильками и бабочками.

Тем временем мадам Дефонтель проводила клиента и вернулась к Ардову с решительным настроем.

– Послушайте… – она запнулась, припоминая имя.

– Ардов.

– Да, господин Ардов! Это были очень дорогие, редкие булавки…

В голосе женщины чувствовалась угроза.

– Я уже рассказала об этом происшествии Полине Елизаровне, если вам что-то говорит это имя. Ее супруг, господин тайный советник Немировский, был крайне удивлен той нерасторопностью, с которой полиция приступила к расследованию!

– Как они выглядели?

– Золотые! – выкрикнула шляпница. – С жемчужиной сверху!

– Понимаю… – Ардов захлопнул свою книжечку. – Общая картина мне представляется понятной…

Он поежился под взглядом мадам.

– Господин сыщик, – тихо произнесла шляпница, – булавок здесь нет. Не хотите поискать в другом месте?

Илье Алексеевичу показалось, что мадам Дефонтель намеревается укусить его за шею. Он кивнул и поспешил к выходу, задевая болванки со шляпками.

Выйдя из салона на Садовую, Ардов некоторое время глотал ртом воздух, словно вынырнул из набитого тиной безвоздушного аквариума. Неподалеку у тумбы какой-то хромой с гнутым носом и цветком в петлице отчитывал растерянного господина сипловатым, слегка гундосым голосом. Со слов хромого выходило, будто прохожий только что налетел на него самым беспардонным образом и выбил из рук коробку с чайным сервизом из двадцати четырех предметов. Скособоченная коробка в лентах и с картинкой роскошной посуды, отмеченной скрещенными синими мечами – знаменитой эмблемой Мейсенской мануфактуры с двухсотлетней историей, – лежала тут же, у ног хромого. Для пущей убедительности он пнул ее ногой, и та отозвалась жалобным звуком битого фарфора. Напор гундосого был столь решителен, а душевные страдания столь убедительны, что остановленный им прохожий в конце концов с извинениями вытащил портмоне и протянул желтоватую «катеньку»[6]…

Придя в себя, Ардов обнаружил в собственных руках раскрытую записную книжку. В накрученных каракулях можно было различить кое-какие слова:

короб. – зерк. столъ

черепахи Юя

Викт. Іуд.

1. Рѣп-ръ Чептокрал.

2. Костоглотъ – эгретка

3. Мальчикъ – Черданова – шантеклеръ

4. Безсоновъ + дочь. Журналъ

Ардов вздохнул и сунул книжку в карман. Подняв взгляд, он заметил господина, за минуту до этого покинувшего шляпный салон. Он стоял, прислонившись спиной к фонарному столбу и опустив голову на грудь. Рука сжимала ленту шляпной коробки. Илья Алексеевич подошел.

– Виктор Иудович?..

Господин никак не реагировал. Казалось, он глубоко задумался.

– Прошу простить за беспокойство, я всего лишь хотел…

Ардов деликатно коснулся локтя мужчины: грузное тело утратило равновесие и рухнуло на мостовую в пятно просыпанной малярами гашеной извести. В это же мгновение раздался полуденный выстрел из Петропавловской пушки.

– Вы что, теперь всех покойников к нам волочь будете?

Троекрутов стоял над телом Виктора Иудовича, которое дворники только что выгрузили из подводы и уложили на секционный стол. В прозекторскую набился едва ли не весь участок. Пристав бросил недовольный взгляд на городового, организовавшего доставку трупа на телеге. Тот что-то пробубнил в свое оправдание и, выпучив глаза, кивнул на стоящего тут же Ардова.

– У нас здесь не мертвецкая, господин Ардов!.. Мы преступников ловим, а не… не…