Витя говорил и мысленно отметил это своё «У нас там». В каковое «у нас там» он включил автоматически и Россию, и Америку: ну, точно депутат от Земли, беседующий с марсианином.

Блин, подумал Витя, нужно же выяснить всё-таки, куда я попал и где нахожусь… А вот как его спросить, если он буддист, или тем более Будда? Спросишь «Я где?», получишь опять «Нигде», потому что в его представлении это единственно возможный ответ…

Интересно, а вот мы когда на этот вопрос отвечаем «В п…зде!», мы что имеем в виду?

То же, что и Сид? Бессмысленность географической локализации, поскольку человек, независимо от территориального местонахождения, всегда находится наедине с самим собой, и это главное, что определяет его поведение?

Или мы тем самым как бы обозначаем, что наше рождение, наше появление из материнской утробы – это просто иллюзия, фантом, а на самом деле мы всю жизнь продолжаем пребывать в ней, видя короткий сон о своём жизненном путешествии?..

«Где я? – В п…зде!» Вот способен же русский язык кратко и ёмко передать одним словом такую россыпь философских и духовных смыслов!.. Прав был Иван Тургенев: велик и могуч… И нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу…

– Слушай, – сказал Витя, – Давай по твоим правилам сыграем… Короче, я не очень понимаю, где я, и что я здесь делаю. Тем более, как я здесь оказался. Но главное вот что: у меня есть чёткое понимание того, что я должен куда-то идти. А вот куда и зачем – не знаю. То есть идти мне надо, а смысл того, куда и зачем, я, видимо, как бы пойму уже в процессе…

Самое интересное, Витя почти не выдумывал: так оно и было.

– И вот я решил, – продолжал он, – Раз я в такой непонятной ситуации, а ты – единственный, кто здесь есть, кроме меня, то я у тебя и должен спросить: куда мне идти?

Нет, точно больница, подумал Витя, замолчав. Клиника.

Однако Сид смотрел на него со своим обычным милостивым, царственным и снисходительным выражением, словно бы не находя в его словах совершенно ничего странного. Затем он вдруг улыбнулся.

– Ты чего? – спросил Витя.

– Так, – ответил новый знакомый, – Просто подумал: то, что ты говоришь про себя, очень похоже на то, что ты говорил про свой народ…

– В смысле?

– Твой народ долго и терпеливо шёл в определённую сторону. По известному пути. К конкретной цели. Так ведь?

– Ну да, – сказал Витя, – По пути социализма. Имея в качестве цели коммунизм.

– Да. А потом ему сказали, что идти нужно в обратную сторону. Но при этом, заметь, не объяснили, ни как этот новый путь называется, ни куда он по этому новому пути придёт. И главное – зачем он туда придёт? Кому нужно, чтобы он туда пришёл? Ему нужно, этому народу?.. Или кому-то другому?

– Похоже, – сказал Витя.

– Вот. Но по мере того, как народ по этому новому пути двигался, ему всё меньше хотелось туда идти… Становилось понятно, что, во-первых, на этом пути стремительно сокращается поголовье, что является первым условием крысиной игры. Во-вторых, что большинство выживающих стремительно опускаются и деградируют, что является вторым условием крысиной игры. И в-третьих, что побеждающие крысы…

Он замолчал.

– Что? – спросил Витя.

– Это тоже очень неприятно. Что побеждающие в этой гонке крысы начинают на основании своей победы объявлять себя людьми… Причём только себя. И это является третьим условием крысиной игры. Понимаешь? Только те, кто выходит в четвертьфинал, в полуфинал, и так далее, вот только они – люди. И даже – сверхчеловеки. А все прочие…

– Ватники, – сказа Витя, – Совки. Быдло. Нелюди… Знакомо, да… То есть, погоди… Это что же, получается, это вроде искусственного отбора? Ты хочешь сказать, что при движении в эту сторону происходит разделение на «людей и нелюдей»? И чем меньше становится выигравших, и чем больше проигравших, тем меньше, типа, «настоящих людей», и тем больше «нелюдей»?..