Её в прямом смысле сживали со света, убивали. Однажды она услышала разговор Ольги с Наташей. Говорила внучка:

– Я высыпала в её подушку весь порошок, который ты мне дала. Но она даже не зачихала, не только не сдохла! Ищи какое-то другое средство, чтобы уморить её, как таракана!

В другой раз разговаривали все трое, обсуждали судьбу её и её квартиры:

– Ты уже взрослая, – говорила Ольга дочери, – и скоро выйдешь замуж. Тебе потребуется своё жильё. Вот эта квартира и станет твоим приданым. Бабка, если не окочурится сама, то мы ей поможем или отправим в психушку. Я добьюсь, чтобы её признали не дееспособной! Если понадобится, дам кому надо на лапу, чтобы продержали там до конца дней.

– С этим надо поспешить! Она сдуру может отписать квартиру кому-либо другому! А ведь это тысяч пятьдесят долларов! – сказала Наташа.

– Хотя и невелики деньги, но тоже на дороге не валяются! – поддержала мать.

Елена Ивановна стала бояться когда-то самых близких людей. Теперь перед их приходом домой она пряталась в чулан и там запиралась. Она перестала есть что-либо, из приготовленного в доме. Стала заметно худеть. Силы покидали и без того изношенное тело. Резко обозначились скулы, щёки и глаза ввалились. Она стала напоминать смерть! Но мозг продолжал чётко работать.

Как-то вечером, как обычно сидя в чулане, она услышала незнакомые громкие голоса. В дверь постучали:

– Откройте! – Она вся сжалась от дурного предчувствия и молчала. Кто-то сильно дёрнул за ручку, задвижка не выдержала и дверь распахнулась. От внезапного яркого света она непроизвольно закрыла глаза, а когда открыла их, увидела двух мужчин в белых халатах. Из-за их спин выглядывало всё «святое семейство».

– Она сумасшедшая! – сказала Ольга. – Заберите её! Мы боимся, что она как-нибудь ночью вылезет оттуда и зарежет кого-либо из нас!

Мужчины без лишних слов легко, взяв под руки, подняли почти невесомую старушку и отнесли в машину психиатрической помощи. У неё не было ни сил, ни желания сопротивляться. Она испытывала полное безразличие. «Хуже не будет!» – думала Елена Ивановна по дороге в психиатрическую больницу. Однако провела она там всего несколько дней. После экспертизы врачи признали её психически вполне нормальной и разрешили вернуться домой. «По-видимому, Ольге почему-то не удалось реализовать свой замысел. Может быть, мне лучше было бы остаться в лечебнице для душевно больных!? Очень может быть, что они нравственнее, добрее и гуманнее, чем ныне живущие вне её стен!?» – размышляла Елена Ивановна. И только неизвестность, боязнь неопределённости удержали её от этого шага.

Она сидела на скамеечке во дворе своего дома в ожидании появления «родственников», когда увидела сослуживца своего мужа. Когда-то, давным-давно, они одновременно увольнялись из армии и получили жильё в одном доме. Они не виделись много лет. Он оставил квартиру сыну, а сам уехал доживать свой век на родину, в деревню. Старые друзья расцеловались, и Николай Павлович присел рядом. Вкратце поведав о своей деревенской жизни, о неприятностях, связанных с развалом сельского хозяйства, он обратился к Елене Ивановне:

– Что-то ты неважно выглядишь, Лена!? Какие трудности переживаешь: материальные, моральные? Поделись, будет легче! Ведь мы – русские люди и привыкли искать и находить сочувствие! Может быть, я смогу чем-то помочь!?

Это был первый за последние годы человек, искренне заинтересовавшийся её жизнью. Слёзы благодарности выступили на её глазах и она, расчувствовавшись, всё ему рассказала. Николай Павлович внимательно слушал, качая головой. «Чудовища!» – прокомментировал он её повествование.