Дойдя до столовой и усевшись за стол в компании Сашки, я объяснил ему свои мысли. Он тоже задумался. Потом сказал:

«Да ладно, Горушка. Ничего такого. Они тоже не понимают, что делать, как и все остальные. Только думают быстрее. Так что вспоминают, что быть вежливым именно с тобой больше не обязательно – и зависают. Пытаются понять, как надо поступить. Это же непривычная ситуация.»

Мне показалось, что он тоже беспокоится из-за таких людей, просто не хочет этого показывать. Но давить я не стал. Кивнул – да, так, наверное – и спросил:

«Как думаешь, что мне сейчас делать? Я думал, будут какие-то инструкции, когда я проснусь. Помнишь, как в день, когда нас определили на педагогическую практику?» Он кивнул. «Был планшет с инструкциями, путеводитель до нужного жилья. А сейчас – ничего. Как будто сегодня у меня просто вот такой странный выходной.»

«Так может, тебе и нужно вести себя так, будто это просто выходной?» предположил он. «Просто гулять по Городу… и всё такое? Или…»

Я знал, что он хочет предложить. Если честно, я тоже хотел, чтоб он предложил мне пойти с ним в библиотеку. Ничем полезным я б там не мог заняться, конечно, но… Хоть немного дольше просто побыть рядом с Сашкой, а не одному бродить по коридорам не пойми зачем!

Но он не предложил, конечно. Понимал, что нельзя. Поэтому на пороге столовой мы расстались.

Засыпая тем вечером, я думал, что пока должность Искупителя не кажется мне столь уж страшной. Люди смотрели на меня по другому, вели себя не совсем привычно. Некоторые показывали пальцами и говорили обо мне почти не скрываясь, что было уже на грани приличий. Попадались и такие – в основном молодёжь, переживающая первое-второе своё Искупление – кто разглядывали меня как животное в зоопарке или картинку в книжке. В обычной жизни я бы счёл такое поведение достаточно грубым, чтобы устыдить любопытную детвору. Но пока это было худшее, на что оказывались способны мои сограждане, и такой мелочью! Так что, решил я, жаловаться мне было не на что.

В следующие дни я продолжил замечать мелкие изменения. Сталкивающимся со мной во время прогулок по Городу людям всё чаще удавалось сдержаться, не произнести то самое вьевшееся в подсознание «извини». Некоторые из взрослых горожан даже отсутствие улыбки и нахмуренные брови ухитрялись изобразить. Подросткам было легче. Им, видимо, всё происходящее казалось сложной, непривычной по своим масштабам, Лотореей травли, вот и вели себя соответственно – преувеличенно тыкали в мою сторону пальцами, смеялись и корчили рожи, если я обращал на это внимание. Вечером третьего дня они и толкаться начали нарочно. Во всяком случае, среди попадавшихся мне во время брожения по Городу группок ребят было несколько, с которыми я почти постоянно пересекался в течении последних часов дневного освещения, и они каждый раз шли навстречу плотной толпой, заполнив весь коридор. Не столкнуться – а точнее, не получить «случайного» тычка от них – просто не оставалось возможности. Смотели они на меня при этом испытующе – ждали, видно, одёрнет ли их бывший Учитель. Каждый раз, натыкаясь на эти взгляды, я думал, что неделю назад совершенно точно одёрнул и выбранил бы. Просто чтоб ребята вспомнили, что так себя вести неправильно. Но теперь мне положено стало принимать любые поступки по отношению к себе, и я молчал.

Наутро четвёртого дня молодёжь решила проверить правила новой для них Лотореи. Произошло это довольно неприятным для меня образом. Я пришел в столовую чуть раньше Сашки и пошел к автомату заказывать нам завтрак. Такая маленькая традиция – кто приходит первым, берёт обоим завтрак, кто второй – решает, где и с кем мы сядем, чтоб его съесть. И вот, когда я с подносом, наполненным тарелками с яичницей, хлебом, и стаканами кофе, направился к столику, за который только что уселся мой друг, кто-то из давешних подростков с силой толкнул меня в спину. Ещё кто-то заботливо подставил ножку.