Утром Анора, как ей самой показалось, встала довольно рано, но, тем не менее, с улыбкой. Раньше она очень редко пробуждалась по собственной воле, всегда что-то будило. А этот дом такой огромный, что можно хоть кричать и не заботиться о сне других жильцов.

Можно было бы предположить, что Анору терзают мысли, будто она продала себя незнакомому человеку, самовольно обрекла себя стать его рабыней. Но нет, она испытывала к Алену огромную благодарность, доверие, как к человеку, и тягу, как к мужчине. Она, наконец, смогла ощутить себя полноправной хозяйкой своей жизни.

Решив, что уже нужно вставать, Анора вышла из комнаты в поисках Сабрины, желая попросить тёплой воды. После выматывающих поездок ей не терпелось полежать в ванной.

Покинув свою спальню, Анора подумала, что для начала лучше поискать Сабрину на первом этаже. И её предположения оправдались – она поливала цветы в красной гостиной.

– Да, мисс. Доброе утро, – ответила Сабрин на просьбу Аноры.

Вернувшись на второй этаж, Анора замерла между двумя дверьми: своей и Алена. Хотелось узнать, чем он занимается. Не удержавшись от соблазна, она, стараясь не издавать шума, приоткрыла его дверь.

Ален спал. Одеяло откинуто, обнажая, словно выгравированные скульптором торс и мускулистые плечи. Лицо Алена с лёгкой полуулыбкой отражало безмятежность и покой. Хотелось подойти к нему, присесть на край кровати, провести рукой по скуле, шелковистым волосам.

При воспоминании о вчерашнем поцелуе Анору бросило в жар, и она поспешила вернуться в свою спальню. Вряд ли её жених одобрил бы подглядывания за ним.

– Ваша вода, мисс, – вошли в комнату темнокожая девушка и мальчики с вёдрами, полными воды, и переносной ванной, – я вам помогу принять ванну и одеться. Только с волосами управиться не смогу.

– Спасибо, дорогая, – благодарно улыбнулась Анора, – я справлюсь.

Сама же она решила с Аленом обсудить вопрос об отношении к рабам. Когда англичане деспотично вели себя с ирландцами – это вызывало ужас у Аноры и ненависть, желание бороться. Управление же людьми без их на то воли, их купля и продажа, казались отвратительными и противоестественными. Всё это ей казалось немного диким.

Анора разделась и легла в ванну. Тёплая вода приятно окутала тело и, не спеша, Анора стала мылиться.

Ален проснулся от ярких солнечных лучей, светящих в глаза. Он слишком долго спал, хотя сегодня должен был быть на мельнице. События вчерашнего дня выбели из колеи, должно быть, придётся заново приучать себя вставать с рассветом. Быстро умывшись прохладной водой, Ален решил зайти к невесте, посмотреть, спит ли она.

Анора только закончила ванну и закуталась в простынь, как в дверь постучали. Она пригласила войти, подумав, что это Сабрина.

Дверь открыл Ален.

Сначала Анора на секунду смутилась – простынь плотно облегала влажное тело, не оставляя тайны. Но через мгновение она радостно улыбнулась жениху.

– Проснулся?

– Да, – улыбнулся Ален, с трудом сосредоточившись на её глазах, – должен был встать на рассвете. Собирался пойти на мельницу, посмотреть, как идёт работа.

– Подожди секунду, – попросила Анора, открывая шкаф.

Ален догадался, что она хочет одеться и, чтобы не смущать невесту, отвернулся. Ему и самому станет проще разговаривать с Анорой, если не будет соблазна опускать взгляд ниже.

– А с потеплением я работаю в поле до полудня, – продолжил он.

– Зачем? – непонимающе спросила Анора. – У тебя ведь сотни рабов.

Анора накинула на тело пеньюар и присела на кровать, пригласив Алена сесть рядом.

– Физический труд, – объяснил он, – мне нравится работать. Заниматься одними счетами, согнув спину, очень утомительно.