Я подхожу к окну, оно выходит на лужайку посреди леса. У деревьев стоит олень, чутко поводя ноздрями. Он мне неинтересен – я помню, что это лишь картинка. Обманная картинка – сколько их здесь еще?

«Сколько…» – бормочу я и вдруг чувствую острую тоску по Эльзе, с которой мы расстались всего минуту назад. Одиночество, безмерное, как недавний страх, захлестывает меня с головой. Я будто остался наедине, лицом к лицу с мирозданием, с бескрайним космосом, масштабы которого не охватить мыслью. Мне не хочется ни вспоминать, ни думать, я мечтаю хоть о чьем-то присутствии рядом – и с трудом подавляю желание вернуться в гостиную, может даже постучаться в спальню соседки. Что-то подсказывает – этого не следует делать. Обойдя комнату по кругу, я сажусь в кресло и собираюсь закрыть глаза. Но тут экран оживает, на нем появляется человеческое лицо.

Я вижу высокий лоб с небольшим углублением посередине, острые скулы и суженный подбородок, впалые глаза с чуть приподнятыми уголками, как у сфинкса. Губы сжаты в тонкую линию, немигающий взгляд устремлен мне прямо в зрачки. Я уверен, что никогда не знал этого человека – даже несмотря на мою негодную память.

«Я ваш друг, – говорит он внятно. – Ваш помощник. Быть может, наставник – или ваш советник, терапевт. Название не важно, примите просто, что я ваш Нестор».

Он строг и подчеркнуто официален. Его губы движутся не в такт словам, но меня это не беспокоит. В любом случае это лучше, чем расплывчатое пятно.

«Вам не обязательно отвечать взаимностью на мое участие и мою дружбу, – продолжает он, – но знайте, союзников тут у вас не много – не больше двух. У каждого карантинщика есть свой Нестор и еще – сосед по квартире. Прочие едва ли будут склонны к общению с вами».

«Тео, меня зовут Тео, – говорю я, подаваясь вперед. – Рад познакомиться, ну и – у меня к вам очень много вопросов!»

Как-то сразу мне становится ясно, что все происходящее, возможно, не шутка. Не обман, не изощренный розыгрыш с какой-то неведомой целью. Тоска отступает, я чувствую прилив сил, лихорадочное желание прояснить все немедля.

Человек на экране качает головой. Тем не менее я продолжаю: «Скажите, это взаправду смерть? Я ведь помню, в меня стреляли… А что после смерти, что это за место? И, главное, как я сюда попал?»

Нестор морщит рот, поднимает ладонь. «Нет-нет, подождите, – не унимаюсь я. – Объясните, здесь хоть что-то реально? Хоть что-то материально, надежно, прочно или все иллюзия, хуже, чем сон? От Эльзы пахнет можжевельником, но я не чувствую ее руки. На окне фотография, а что за окном?»

«Вот-вот! – усмехается Нестор. – Все сначала спрашивают об одном и том же. Выглянуть в окно или обнять соседа… Слова конечно разнятся, но не суть».

Он глядит куда-то вниз – быть может, роется в своих бумагах – и добавляет: «Завтра вы ознакомитесь с брошюрой для вновь прибывших – в качестве первого, так сказать, шага. Занятно, что вы сразу заговорили о снах, здесь им отводится большая роль. Вы скоро поймете, каждый сон – как заплыв в море без берегов. Путешествие – через обломки воспоминаний, через полунарушенные связи».

«Скоро…» – повторяю я за ним и замолкаю. Вопросы, что рвались у меня с языка, вдруг кажутся необязательными, никчемными. Новая мысль, как острие клинка, пронзает меня насквозь.

«Скажите, Нестор… – начинаю я, потом откашливаюсь и спрашиваю осторожно: – Скажите, Нестор, я бессмертен?» Голос все же подводит; последнее слово звучит фальцетом.

Нестор поднимает на меня глаза. «Боитесь бессмертия? – интересуется он. – Или вы уже вновь боитесь смерти – едва успев пережить ее, простите за каламбур?»