Торжественным жестом победителя Гудимир бросил на стол окровавленный, почерневший с одного бока зуб.
– Теперь рану не худо и прижечь. Можно, конечно, огнем, но, я вижу, ты приготовил горелку? Похвально, чувствуется выучка Руттердахской академии. Медицинский факультет, не так ли?
Ендрек слабо кивнул.
– Я так и подумал. Вот и лечил бы, как профессора учат, а он Контрамацию нарушать вздумал, – сварливо заметил волшебник. – Нехорошо!
Он тряхнул пана Бутлю за плечо и приказал, протягивая чарку:
– Пей! Сразу не глотай, полощи рот. А теперь можешь и проглотить – чего зря добро переводить?
Пан Юржик повиновался, явно не соображая, что делает, а просто выполняя распоряжения. Как слабоумный ребенок.
– А теперь – пошли, панове.
Гудимир решительно шагнул через порог.
Старший порубежник – седоусый крепыш с родинкой на правой щеке – крепко взял Ендрека за шиворот тарататки:
– Двигай ногами, парень. Другой раз будешь головой думать.
Второй стражник – остроносый, скуластый – повел под руку пана Бутлю.
Вот такой процессией они и спустились в залу, поспев как раз к сроку, чтобы не дать Меченому броситься в безумную атаку на лучников и совершить тем самым непоправимую ошибку.
– Сдавайся, Шпара! – обрадованно воскликнул пан Лехослав. – Или тебе жизнь товарищей не дорога?
– Против твоего спутника, пан Войцек Шпара, – добавил Гудимир, спускаясь по ступенькам и становясь плечом к плечу с жорнищанским сотником, – могут быть выдвинуты серьезные обвинения. Если хочешь облегчить его участь, сдавайся.
Пан Войцек помедлил, скривился и бросил саблю на пол. Старинный клинок, жалобно зазвенев, отскочил к ногам пана Рчайки. Пан сотник, ухмыльнувшись, придавил его подошвой, оборвав песню честной стали на половине ноты.
Глава третья,
из которой читатель узнает кое-какие сведения об обычаях кочевников из правобережья Стрыпы, убеждается, что опытный чародей-лужичанин на голову превосходит любого шамана аранков, а также побывает в выговском шинке «Желтый гусар», где станет свидетелем весьма интересного разговора и не менее интересного знакомства.
Только в сказках отправившиеся в набег аскеры мчат по степи, не сдерживая привольного скача коней. Вертят саблями над головой и выкрикивают проклятия врагам. Поют и хохочут, вдыхая полной грудью напоенный ароматами трав и цветов воздух.
Шовшур-аскер из клана Сайгака племенного союза аранков поежился и стянул на горле ворот шапана. От моросящего со вчерашнего вечера дождика лисий малахай и овчинная безрукавка промокли и потяжелели. Вороной конь с жесткой лохматой гривой под седлом аскера упрямо рысил, попирая крепкими копытами желтеющие травы – типчак и мятлик, ковыль и тонконог. Степь, подобно лохматой шкуре, напитывалась влагой под осенними дождями. Не очень-то поскачешь во всю прыть.
Да и как скакать, когда коней беречь надо?
Нет коня – нет аскера. Лужичане, конечно, не такие лихие молодцы, как аранки или, к слову сказать, те же гауты, но помнят с какого конца за саблю браться. В миг нагонят и объяснят беспечным острой сталью, что не следует на чужое добро зариться.
Потому семь десятков воинов, следующих за Шовшур-аскером, как за вождем, не кричали и не пели, не вертели саблями над головами и не показывали лихость, прыгая вокруг коня, хотя каждый, без сомнения, мог на полном скаку шапку с земли подобрать.
Упиваться степным воздухом тоже особого желания не было. От раскисшей земли и суставчатых, поникших трав пахло прелью и сыростью.
А ведь совсем недавно еще, в месяце Падающих Звезд, который лужичане зовут вреснем, а угорцы – яблочником, днем солнце сияло ни в чем не уступая летним погожим месяцам, а ночное небо радовало глаз россыпью звезд и слетающими с саженной сабли Саарын-Тойона искрами. Каждый год точит Небесный Отец свой клинок, с началом холодов ожидая вторжения черной орды нежити – полчищ Муус-Кудулу.