Не знаю, как я их узнала, потому что представить лицо своих родителей (своих настоящих родителей!) до этого у меня не получалось. Даже когда вчера при рассказе графа соотносила события аварии, у меня просто появлялось знание (или воспоминание?) о том, что в моей реальной жизни тоже была потеря родителей, но их лица были за каким-то густым туманом. А тут я держу в руках медальон, где изображены именно мои родители!

Вчера в памяти всплыло имя погибшей сестренки, а что касается имен родителей – полная тишь. Просто мама и папа. И даже сейчас, любуясь на их портреты, я никак не могла вспомнить их имена!

– Папа Варлин и мама Офелия, – с любовью прошептала тут Софи и нежно прошлась подушечкой пальца по их лицам. – Они тут такие красивые! Как живые!

– Да… – прошептала я, повторив жест сестренки. – Красивые… Ты отдашь мне его?

– Конечно, он же твой! – ответила девочка. – У меня такой же! – и она выдернула из-за кружевного ворота бирюзового платья похожий на мой медальон. – Мама с папой заказали их специально для нас!

– Спасибо! – от чистого сердца сказала я, закинув тоненькую серебряную цепочку на шею и спрятав памятную вещицу на груди.

Мы еще немного поговорили о родителях, а потом пришла Элеонора со служанкой, которая принесла тазик с теплой водичкой для умывания и мягкое пушистое полотенце. Софи убежала к себе.

– Сейчас принесу завтрак, – улыбнулась служанка, приседая передо мной, и унесла тазик.

– Мне бы… – попыталась я намекнуть на физиологические потребности несколько иного плана.

– Ох, дорогая, давно терпишь? – участливо спросила меня Элеонора. – И как я не подумала, что ты могла забыть и об этом!

– О чем же?

– Андреас с графом позаботились, чтобы ты не испытывала неудобства по поводу посещения туалета. Вот здесь, – женщина показала на небольшой рычажок на боку кровати, – есть приспособление, которое приводит твою кровать в положение кресла.

Элеонора поправила под кружевным чепчиком свои вьющиеся рыжие волосы и продемонстрировала этот механизм.

Кровать абсолютно бесшумно начала тихонько складываться пополам, поднимая верхнюю часть моего туловища, отчего я оказалась в сидячем положении. Я с интересом ждала дальнейших действий своей невольной няньки. Сесть-то я села, но что делать теперь?

– Потом нужно аккуратно подвинуться вправо и нажать вот на эту кнопку, – указала она на неприметную кнопочку, похожую на обтянутую тканью пуговичку. – Раскроется небольшое отверстие, куда и сможешь справлять нужду. Потом делаешь все то же самое, только в обратном порядке. С этого же края кровати есть небольшая полочка для туалетной бумаги и для средств личной гигиены.

– А как же… все, что из меня выйдет, куда оно денется? Так и останется тут? – сморщила я носик.

– Нет, конечно, дорогая, здесь великолепная канализационная система, все автоматически смоется, – успокоила меня Элеонора, а я удивилась, что, несмотря на отсутствие автомобилей и другой техники, в некоторых вопросах наука здесь вполне ушла вперед.

Оставив меня справлять нужду, женщина вышла, а я, быстренько справившись со всем, вернула кровать в исходное положение. Тут и завтрак поспел.

Я подумала, что могла бы оставить кровать в форме кресла, но служанка заверила, что мне будет удобнее покушать, прислонившись спиной к взбитым подушкам, и заставила переносной столик пышными горячими блинами и различными джемами, которые я запила душистым травяным чаем.

Все это время рядом со мной вертелась Софи, которая решила составить мне компанию на весь день. Похоже, новый вариант сестры, переставшей истерить и плакать по любому поводу, нравился ей гораздо больше, хоть девочка и огорчалась, в очередной раз услышав на свой вопрос: «А помнишь?..» отрицательный ответ.