Будит меня санитарка, которая развозит по палатам обед.

- Поешь, деточка.

- Не могу, аппетита нет.

- Ты не хочешь, а ребёночек голодный. Ты о нём подумала?

А если этот человек не выживет и меня посадят? Как же мой ребёнок? Может, меня пожалеют?

Санитарка кормит меня из ложки, буквально заставляет съесть весь суп и запить сладким чаем.

Приходит мама, я снова реву… Если он умрёт, я не представляю, как жить дальше. Как вообще можно сосуществовать с чувством вины? Как можно ходить, есть, спать, смеяться, зная, что по моей вине другой человек умер? Он тоже мог жить на полную катушку, но из-за меня его больше нет.

- Доченька, не плачь раньше времени. Я схожу к следователю, всё узнаю. И кто этот мужчина, и в какой больнице лежит, и какое его состояние. Пойду к родственникам, предложу им помощь в оплате лечения, объясню ситуацию. Они, конечно, сейчас очень нервные и злые на нас. Но может, пожалеют тебя?

- Ма, а деньги откуда возьмём?

- Кредит возьму под дом. Возможно, свёкры твои чем-то помогут, они люди небедные, а ты уже почти член их семьи. Надеюсь, не откажут. Они и сами наверняка заинтересованы, чтобы всё это как-то замять, не придавать огласке и решить полюбовно.

Маме удаётся меня успокоить. А когда приходит Дима, то я и вовсе чувствую прилив сил. Он общается с моим врачом, докупает какое-то дорогое лекарство и обещает поговорить со своим отцом относительно поддержки.

Жизнь налаживается?

7. Глава 7

Маша

Через неделю меня выписывают. Врачи уверяют, что угроза миновала и можно возвращаться к привычным занятиям. Только моё самочувствие не столь оптимистично. Боль от ушибов не отпускает, преследует слабость, всё время клонит ко сну. Возможно, все беременные так себя чувствуют.

В университете я всё-таки появляюсь. Дима не отходит от меня ни на шаг, опекает, как маленькую. Это безумно приятно. Наши отношения выходят на совершенно новый уровень, полный нежности и заботы. Таким любимый нравится мне ещё больше. И я бы могла с уверенностью сказать, что абсолютно счастлива, если бы не переживания за человека, которого сбила.

Информация о его состоянии весьма скудная. Димин отец объясняет это тем, что он – сын крупного бизнесмена, да и мама его тоже известна в кругах бизнес-элиты. Такие люди не любят публичности, поэтому нет ничего удивительного в том, что о здоровье сына они не трубят на каждом углу. Правда, напрягает, что меня тоже никак не информируют, а ведь именно от того, насколько сильно он пострадал и какими будут последствия травм, зависит наказание.

Меня неоднократно вызывает следователь, по сотому разу задаёт одни и те же вопросы. Я понимаю, что им надо всё выяснить, чтобы максимально объективно оценить степень моей вины, а потому снова и снова пересказываю одно и то же. Мне нечего скрывать, я ничего не нарушила, скорость была ниже допустимой. Разве что не пропустила пешехода. Но я его не видела из-за обморока!

- Мы нашли свидетелей, сняли записи с камер наблюдения и навигаторов, так что, в целом, картина ДТП ясна. Дело простое, можно передавать в суд, – следователь бубнит себе под нос, листая папку с бумагами.

- А как… себя чувствует пострадавший? – всякий раз боюсь задавать этот вопрос.

- Он жив. Но состояние по-прежнему тяжёлое. Насколько мне известно, родственники нашли западную клинику, в которой его могут спасти. Повезло, что они люди богатые и в состоянии оплатить лечение.

Знаю я… Мама пыталась с ними поговорить, хотела предложить деньги, но над суммой, которую мы можем взять в кредит под квартиру, они лишь посмеялись. Говорят, что только конструкции для крепления костей стоили дороже.