Сбежала из больницы. По-любому. Ну или тронулась умом только сейчас, – решил Джекс.

Лес казался бесконечно долгим, а время тянулось еще медленнее. Парень достал телефон, но, к своему сожалению, обнаружил, что на нем кончилась зарядка из-за музыки. Нового мобильника Джекс себе позволить не мог, а техника имела свойство ломаться спустя какое-то время и требовала обновления, ремонт телефона стоил примерно столько же, как неделя школьных обедов. Выбирать не приходилось.

Парень не знал, сколько они шли обратно, это было довольно трудно определить, особенно в подобном лесу. Неба не было видно из-за массивности деревьев. Казалось, что в этом месте всегда царствует холодная ночь.

Вскоре Джекс увидел легкий свет от фонарей, которые он встречал возле входа в музей. А ведь когда они только заходили, был день, который пролетел слишком быстро и насыщенно для него. Парень попросил Альму поторопиться, но вновь ощутил на себе недовольный взгляд девушки. Она кивком указала на свои ноги. Джекс так и слышал, как она мысленно говорит: «Болван, неужели ты не видишь, что мне сложно ходить?» Он не мог справиться со своей совестью, как бы ни старался, и пришлось сдаться ей на милость. Джекс снял с себя куртку и протянул Альме. Та молча взяла, надев ее без особой благодарности.

Джекс посмотрел на свою обувь. Его пробил озноб от мысли, каково это – идти по холодной земле.

– Слушай, – окликнул он Альму, – хочешь надеть мои кроссовки? Или, может, тебя понести?

Девушка поморщилась так, будто Джекс предложил ей съесть вонючий сыр или того хуже.

– Я брезгую твоей обувью, смертный. И не смей ко мне прикасаться!

– Ну, как знаешь.

Когда они наконец выбрались из леса, Джекс позволил себе вздохнуть. Альма выглядела абсолютно спокойной. А вот парень начинал паниковать, что автобусы вместе со всеми преподавателями уже покинули музей, работники разошлись по своим домам, а директор Кирп звонит матери Джекса, сообщая, что ее сын вновь успел принести неприятности всей школе.

Джекс вздрогнул от неожиданности, когда на его плече оказалась рука девушки. Только сейчас он заметил ее глаза. Белые.

Парень закричал и отскочил назад так, что любой профессиональный прыгун ему бы смог позавидовать.

– О боги, у тебя нет глаз! – воскликнул Джекс, отпрянув от девушки.

– Вообще-то есть. – Лицо Альмы выражало недовольство тем, что ей приходилось объяснять столь очевидные вещи. – Я же тебя вижу.

– Но… но как? Они же белые!

На секунду Джексу стало неловко, он подумал, что девушка могла быть слепа, а он проявил жуткую бестактность.

– А у тебя зеленые, – заметила она, присмотревшись. – Но я не кричу об этом на всю округу. Разве цвет так важен?

– Белых не бывает. У зрячих людей так точно.

Джекс слегка успокоился, но не мог заставить себя перестать открыто смотреть в глаза девушки.

– Правда?

– Ага…

– Люди просто ограничены, не переживай. Скоро привыкнешь, – утешала парня Альма, проходя вперед.

Так, ладно, белые значит белые, – подумал Джекс. Но его догадки о странной болезни девушки переставали действовать. При этом Джекс не мог позволить себе думать, что рядом с ним происходит что-то, возможно, магическое, не поддающееся объяснению.

Худшие опасения Джекса подтвердились: от автобусов с одноклассниками и преподавателями и след простыл, а музей находился практически на окраине, в очень отдаленном районе, куда без транспорта было никак не добраться самостоятельно.

Крепко выругавшись про себя, парень остановился, опираясь одной рукой о рядом стоявшее дерево. Он перевел взгляд на девушку и по совместительству причину, по которой его приказ об отчислении уже лежит на столе директора. Джекс не винил ее, не винил и себя, ни капли не жалея о своем выборе. В конце концов, он помог потерявшейся девушке. Мистеру Кирпу он все как-нибудь объяснит. Не в первый раз ему придется это делать.