Но кто-то из детей, заглядывавших в класс, уже предупредил проказника. Машинку мы нашли на диване. Она стояла там в гордом одиночестве, никому не нужная. Гошка вытер рукавом лицо, дети наконец-то построились парами, и мы двинулись на улицу.

Сегодня у нас совместный выход за территорию школы – родители организовали экскурсию на шоколадную фабрику. Ребятишки ждали ее всю неделю с нетерпением. Я иду впереди с красным флажком в руке, сзади нас сопровождает мама Насти, она председатель родительского комитета.

Мой отряд цыплят – на детях надеты одинаковые желтые бейсболки – дружно минует школьный двор, выходит за ограждение. Шоколадная фабрика раскинула корпуса на противоположной стороне улицы, нужно всего лишь перейти дорогу, свернуть в квартал – и мы на месте.

Мы остановились у светофора и на зеленый свет гуськом тронулись вперед. Ничто не предвещало беды. Грамотные водители у школы всегда притормаживают, а «лежачие полицейские» не позволяют гонщикам газовать на скорости.

Первые пары уже вышли на противоположный тротуар, как загорелся желтый свет.

– Ребята, поторопитесь, – прошу я.

Вдруг Игнатьев толкает Гошку, с которым идет рядом, и вырывается вперед. Машинка, зажатая в кулаке мальчишки, от толчка падает вниз, на дорогу, и катится под колеса.

– Нет! – кричит Гошка. – Моя машинка!

Он несется за игрушкой. В эту минуту зажигается красный свет.

– Гоша, стой!

Родительница хочет схватить его за курточку, но вхолостую щелкает пальцами.

И тут из-за автобуса показывается мотоцикл. Водитель в черном огибает «лежачего полицейского» и мчится прямо на ребенка, в последнюю секунду замечает его, резко поворачивает. Харлей заносит и катит юзом.

Меня словно что-то подбрасывает в воздух. Я срываюсь с места, в несколько прыжков преодолеваю расстояние до Гошки, выдергиваю его с опасного пути и замираю, потрясенная, наблюдая, как водитель пытается справиться с управлением.

Не справляется.

Мотоцикл делает поворот и падает в нескольких сантиметрах от нас с Гошкой, водитель скатывается с сиденья и снопом валится на асфальт.

Все происходит так быстро, что я даже осмыслить ситуацию не успеваю. Зато теперь в разум врывается какофония звуков: машины гудят, прохожие кричат, тормоза визжат, а под самым носом шуршат бешено вращающиеся колеса.

Водитель садится. Я с ужасом смотрю на него, руки и колени дрожат, Гошка, прижатый к груди, тоже трясется.

Слава богу, жив! Все живы!

Байкер трясет головой, потом с трудом встает и резко поднимает визор шлема. Стрелы пронзительных синих глаз летят в меня.

– Спятила, тетка! Какого хрена под колеса лезешь?

– А ты смотри, куда едешь! – огрызаюсь я дрожащим голосом.

Чувствую, как язык от пережитого страха заплетается.

– За пацаном следить надо? Коза!

– От козла слышу! – в груди все взрывается от злости: этот бандит еще и хамит. Мгновенно вытаскиваю из кармана телефон и включаю съемку. – Да я тебя…

Парень вырывает из пальцев мобильник, с размаху бросает его на асфальт, я отшатываюсь, прикрываю голову Гошки руками.

– Ты что сделал? – взвизгиваю от страха и дергаю мотоциклиста за рукав.

– Царапалки убери, пока не оттяпал! – рявкает тот.

Перепуганный Гошка заходится громким плачем.

– Арина Романовна, я вызываю полицию! – кричит родительница.

Водитель оборачивается на голос, бросает взгляд по сторонам, потом небрежно сплевывает:

– Раскудахтались, курицы!

Он захлопывает визор, поднимает мотоцикл и, взревев мотором, уезжает.

– Арина Романовна, – возмущается мама Насти, – что это сейчас было? Хамло малолетнее!

Дети сбиваются в кучу вокруг нас и испуганно переговариваются. Тут соображаю, что не одна.