Быстро проверяю детей и выдыхаю: все на месте, даже проказник Сашка притих. Беру его за руку и иду вперед к проходной фабрики, а внутри все дрожит: наступает разрядка, приходит осознание того, что только что случилось. Перед глазами стоит картинка: Гошка под колесами, безутешные родители, а я оправдываюсь перед администрацией школы, полицией.

«Господи, спасибо тебе! Спасибо!» — мысленно обращаюсь к богу, еще не догадываясь, что эта случайная встреча на дороге запустит цепочку непредвиденных событий, которые перевернут мой мир.

Экскурсию я почти не слушаю, зато ребятишкам она очень нравится. Они оживленно обсуждают производство шоколада, с восхищением разглядывают все машины и агрегаты, втягивают ноздрями восхитительные запахи.

— Приходите еще, — приглашает нас мастер конфетного цеха.— А это вам на память.

Дети получают шоколадные медали и, счастливые и довольные, идут назад в школу. Я передаю их родителям. Мама Гоши, которой малыши уже рассказали о происшествии, подходит ко мне и качает головой.

— Спасибо большое, Арина Романовна за сына. Если бы не вы…

Она отворачивается и вытирает слезы.

— Пожалуйста, пусть Гоша не приносит игрушки в школу, — тихо прошу ее.

Наконец класс пустеет. Сажусь за учительский стол и только теперь вытаскиваю из кармана разбитый телефон. Должен был позвонить Матвей, наверное, сейчас волнуется за меня, не понимает, почему я недоступна.

Работать больше не могу, пережитый стресс не позволяет расслабиться. Завтра суббота, впереди два дня выходных. Какая радость! Есть возможность немного прийти в себя.

Оглядываю класс, проверяю, все ли в порядке, поворачиваюсь к двери и вздрагиваю: опираясь на косяк, на пороге стоит Матвей.

— Как ты меня напугал! — кладу ладонь на грудь, где бешено бьется сердце.

— А ты? Я чуть с ума не сошел, не мог до тебя дозвониться.

Матвей отталкивается плечом, подходит ближе и притягивает меня к себе.

— Что ты делаешь! — толкаю его в грудь.

— Обнимаю свою женщину.

— Мы в школе!

— И что? Любовь учителям противопоказана?

— Ага. По мнению некоторых, мы не едим, не пьем, не ходим в туалет и не влюбляемся, — смеюсь я.

— Вот даже как! Отсталые люди, — он замечает разбитый телефон. — Ничего себе! Как ты умудрилась его так покалечить?

— Ты о мобильнике как о пациенте говоришь, — смеюсь я и рассказываю о происшествии на дороге.

— Как ты могла? — вскрикивает Матвей.

— Ты о чем?

— Подвергать себя опасности!

— Но я, — теряюсь, не ожидала от любимого такой реакции, — действовала рефлекторно. Ребенок же…

— Чужой ребенок! — любимый легонько щелкает меня по носу. — Чужой! А если бы ты пострадала?

Смотрю на Матвея с удивлением. Мне даже в голову не приходили такие мысли. Неужели он серьезно считает, что я должна была наблюдать в сторонке, как мотоцикл сбивает Гошку? Неприятное чувство рождается в душе. Иногда мой парень шокирует своими высказываниями.

Вздыхаю.

— Все же хорошо закончилось. А телефон старый, будет повод его сменить.

— Ох, Аришка, вот ты всегда так! Какой-то мажор нагадил, а ты его защищаешь. Ты его разглядела?

— Где там! — отмахиваюсь. — Обычный байкер, весь в черной коже, обвешанной блестящими штучками.

— Какими штучками? — Матвей поднимает брови.

— Ну, не знаю, цепочки всякие, брелоки, еще что-то.

— А лицо?

— Видела только яркие синие глаза, когда мажор поднял защитный щиток. Еще помню голос грубый, с хрипотцой. Но, может, просто не откашлялся.

— Черт! Наблюдательности у тебя, дорогая, ноль целых ноль десятых.

— Да я в шоке была, за детей испугалась, — не замечаю, как начинаю оправдываться.

С Матвеем всегда так. Он лучше знает, как этот мир устроен, и постоянно меня поучает.