– Сможешь залезть?

Лава только плечами пожал – попробую.

Небо еще только засерело, когда Лава с привязанной к поясу веревкой начал подъем. Фарлан усмехнулся, вспоминая: да уж, лазить этот парень умел. Стремительно, как белка, он взбирался по совершенно гладкой стене, цепляясь за только одному ему видимые выступы. В несколько секунд Лава достиг верха и перевалился через частокол. За ним по узлам, специально навязанным на веревке, пополз затаившийся внизу десяток руголандцев.

Ролл же, глядя на то, как лихо парень скользит по отвесной стене, только хмыкнул:

– Быстрый, стервец!

С тех пор прозвище прилипло к венду, и иначе как Лава Быстрый его уже никто никогда не называл.

Молниеносный захват чужаками башни резко поменял настрой горожан, и они запросили перемирия. Из городища вышли трое старейшин, и начался торг. Кроме бесплатного прохода, Ролл выторговал еще виру за погибших при первом штурме, и после ударили по рукам. Проход был свободен.

Хвалить за подвиги у руголандцев было не принято, и когда все закончилось, глава клана, взяв меч одного из погибших бойцов, просто протянул его Лаве.

– Держи, заслужил! Отныне ты один из нас!

Белые буруны катились по морю снежной лавиной, вспениваясь у борта и обдавая промокшего до нитки Фарлана новой порцией соленой воды. Старый рыбак по-прежнему молча правил по ветру, а неистовствующий ветер упрямо гнул мачту, стараясь сорвать светлый лоскут паруса. В лунном свете мелькнуло побледневшее лицо Ольгерда, и венд добродушно усмехнулся: из парня выйдет толк. Страшно ему, но держится молодцом. Бояться смерти не стыдно – стыдно этому страху поддаться, позволить ему взять верх.

В памяти Фарлана вновь всплыло другое, южное море. Тогда оно встретило чужаков таким же злым штормовым ветром, словно предупреждая – не будет вам здесь удачи, убирайтесь, откуда пришли.

И вправду, сказочные берега империи на деле оказались не такой уж легкой добычей, как описывали скальды в своих балладах. Богатые города окружали каменные стены, а в маленьких прибрежных поселках люди разбегались, лишь завидев их полосатый парус. Добыча была совсем скудной, и они рыскали по побережью в поисках поживы, скрываясь от преследующих их имперских либурн. Длинные боевые корабли туринцев не уступали драккару в скорости, а бронированная пехота на палубе сулила только большие неприятности.

Несмотря на затянувшуюся полосу невезения, Ролл решил остаться в южном море до весны, надеясь своим упорством разорвать цепь неудач. Он двинулся еще южнее, рассчитывая, что чем дальше от опасной границы с варварским миром, тем беспечнее будут становится туринцы и менее укрепленными города. К самому концу зимы, когда дружина уже начала ворчать в открытую, они наткнулись на то, что так долго искали. В закрытой бухте лежал небольшой городок, привлекающий видом богатых особняков и сверкающей меди на крыше храма. Полуразрушенная в некоторых местах стена демонстрировала беспечность горожан, а гарнизон крепости руголандцев не пугал. Сотня голодных озлобленных рубак готовы были броситься на хоть вдесятеро превосходящего врага, лишь бы закончить поход славной битвой и богатой добычей. Возвращаться с пустыми руками им уж очень не хотелось. Это не считалось позором, но и героических песен о таком тоже не слагали. Свои, конечно, корить не будут, но зато будут тихо посмеиваться над неудачниками и с ноткой снисхождения вспоминать зимними ночами: «Помните тех глупцов, что ходили к южному морю и вернулись не солоно хлебавши?»

Ролл решил ударить с восходом солнца, нагло заплыть прямо в бухту и, пользуясь суматохой, захватить город. План удался на все сто. Едва руголандский корабль вошел в залив, как горожан охватила паника. Сопротивления почти не было, едва держащиеся на петлях ворота вылетели с одного удара, а дальше уже пошла откровенная резня. Опьяневшая от крови дружина творила полное непотребство, убивая направо и налево и хватая все ценное, что подвернется под руку. Фарлан вспомнил, как они с Лавой ворвались в какой-то дом. Трое мужчин сгрудились во дворе перед дверью, по всей видимости, отец с сыновьями. У защитников тряслись руки, и тяжелые мечи висели в них, как гири, в глазах застыл ужас и непонимание. Разгоряченный Фарлан сходу рубанул выскочившего вперед отца, выверенный удар с легкостью пробил защиту и обрушился на голову туринцу. Рядом уже был не Лава, а Большой Уго. Разбросав горе-вояк как тряпичные куклы, тот не задумываясь добил молящих о пощаде парней и бросился к входной двери. Дом оказался богатым: серебряная посуда, бронза, дорогая одежда, но Уго, словно ведомый чужим страхом, бежал дальше. Влетев на второй этаж и распахнув дверь ударом ноги, он остановился и довольно осклабился. В дальнем углу комнаты, закрыв собой двух малышей, стояла совсем юная девушка. Черный волосы разметались по лицу, а в глазах застыла мольба и отчаяние.