Старик засмеялся, будто закашлялся. Смех и правда перешел в кашель, долгий и изнурительный. А когда старику удалось справиться с кашлем, он сказал:

– А теперь иди своей дорогой. Ты помешал мне молиться.

Рови пожал плечами и пошел прочь, так и не зайдя в селение.

Он нашел себе приют в другом месте – в селении на противоположном берегу величавого Инда. Туда удалось переправиться на рыбачьей лодке. Промышлявшие в прибрежных камышах рыбаки заметили юношу нездешнего вида, глядевшего на далекий берег, и помогли ему. Рови и сам не смог бы объяснить себе, почему именно туда ему хотелось попасть. Был в этом, наверное, какой-то высший Промысел.

И вот Рови уже в другом селении. Оно большое, и людей в нем много. Вон они, у каждой хижины по нескольку человек, за каждой изгородью. Много и детей. Жизнь кипит… Не то что там, где в пыли сидел слепой старик. Там, похоже, все вымерли… Задумавшись, Рови не сразу услышал, как его окликнули:

– Эй, юноша! Ты, видно, странник? Заходи к нам.

От другой хижины донеслось:

– Нет, нет, сюда, в наш дом! Бедный мальчик, как он исхудал…

И так, пока он шел вдоль улицы, его приглашали зайти, отдохнуть, отведать скромной пищи. И не знал он, как поступить, чтобы не обидеть людей. «Как и у нас», – вспоминал Рови гостеприимство своего народа. Он уже наметил себе домик, где больше, как ему показалось, достатка у хозяев, да и народу поменьше за оградой – не хотел он обременять собой хозяев и вводить их в излишние расходы, – как вдруг путь ему решительно преградил высокий юноша и чуть ли не силой втолкнул в калитку. Кучка вертевшихся тут же детей громко и радостно закричала, воздев руки к небу. Гостя усадили на циновку в тени платана. Молодая женщина, обернутая с головы до ног в кусок ткани, быстро семеня, мелкими шажками забегала то в дом, то обратно, всякий раз принося какое-нибудь блюдо с едой. Пышные лепешки, фрукты, куски мяса, вареные бобы – все оказалось перед Рови.

Хозяева – пожилая женщина вместе с молодой, древний старик и пять-шесть ребят – уселись вокруг циновки, подобрав под себя ноги. Рови тоже подобрал ноги. Все одобрительно засмеялись. Рови почти ничего не понимал из разговора хозяев. А они так тараторили, будто колония птиц, собравшихся в дальний перелет. Ну а юноша знай себе ел из каждой миски, с каждого блюда. Их ему предлагали с разных сторон.

Наконец он насытился, замахал руками, когда ему придвинули следующее блюдо. «Не надо, больше не надо», – хотелось сказать, но слова не шли из его уст. Все громко рассмеялись, а древний старик поднялся со своего места во главе трапезы, подошел к Рови, погладил его по голове и что-то прошепелявил беззубым ртом. Может быть, он сказал что-то вроде: «Ну и изголодался же ты, бедняга».

День клонился к вечеру. Рови отвели в хижину и уложили спать. От земляного пола его отделяли бамбуковая циновка и кусок грубой мешковины. Рови заснул мгновенно. Он проспал до восхода солнца, а потом пролежал в дремоте еще до полудня. Ему не мешали. Днем пришли в хижину дети, уселись рядом и молча его рассматривали. Пришла и хозяйка, присоединилась к детям. Сквозь приспущенные веки Рови незаметно подсматривал. А когда он открыл глаза, хозяйка спросила:

– Как зовут тебя?

Естественный вопрос к незнакомцу. Но его обычно задают тотчас при встрече. А тут спустя почти сутки… «Замечательный народ здесь», – решил про себя Рови. И он рассказал о себе почти всю правду, все-таки утаив то, что он – мамзер, то есть рожденный замужней женщиной не от мужа. «Кто знает, какие здесь обычаи? – рассуждал Рови. – Вдруг не угодишь. Тогда и выгонят в три шеи». Когда он рассказал о недолгом пребывании у гуру Натхи, все, кто слушал его, немедленно ткнулись лбами в землю и застыли в благоговении. Когда же все снова выпрямились, хозяйка сказала: