Старый гуру одобрительно кивнул. Ему нравилась речь юноши.

– И здесь, в Индии, – продолжал Рови, – тоже много разных богов. А ты, учитель, говоришь, что Бог один… Был бы он один, а многочисленные боги разных племен – только различными его воплощениями, как учишь ты, то сам Бог не допустил бы… таких разных толкований его сущности. Он бы вмешался и нашел способ показать людям, что он един для всех и что непозволительно веровать по-разному и представлять его себе как кому захочется. А раз он не вмешивается, не дает о себе знать, да еще и надеется примирить враждующих из-за него людей, то… – Рови замолчал.

– Продолжай же, мой любознательный друг из далекой Иудеи, продолжай, не бойся… Даже если твои слова будут кощунством, о чем я, кажется, догадываюсь, все равно продолжай, ибо истина превыше всего.

Рови вздохнул:

– …если Бог не может показать людям, что он един, не может примирить людей, то значит… то значит, – Рови было очень трудно продолжать, завершить мысль, впервые высказанную вслух, – то значит, учитель, что Бога… нет вообще. Не существует Бога. И все другие боги, как и Бог единый, – это только выдумки людей.

Рови взмок от волнения. Но, высказав томившее его, почувствовал облегчение. Правда, он тут же подумал, что гуру разгневается и выгонит его из своего жилища. Прогонит, как паршивую скотину.

Проницательный гуру давно догадался, как закончит рассказ юноша. Когда же ожидаемые слова прозвучали, гуру невольно отшатнулся от Рови, крамольника. Но и перед самим собою учитель не хотел кривить душой. Он давно пришел к таким же выводам, не позволял себе задерживаться на подобных мыслях и прятал их глубоко в тайниках души.

Гуру молчал. Успокоенный безмолвием учителя, Рови пустился в дальнейшие разъяснения – то ли чтоб сгладить неблагоприятное впечатление, то ли в извинение за невольно нанесенную учителю обиду.

– Мне это открылось сегодня ночью, – Рови чуть смутился, – как принцу Сиддхартхе. Он тоже – я уверен в этом, учитель, – догадался, что богов или Бога на самом деле нет, а то, что люди под этим понимают, есть природа, мироздание. Вот, оказывается, как все просто.

Наконец Рови затих. Он подошел к проему, откуда в пещеру вливался солнечный свет, и долго стоял там, наклонив голову, глядя исподлобья. Красив был Рови. Гуру любовался его позой, стройной фигурой, абрисом головы. Прошло немало времени, прежде чем Рови, этот внезапно повзрослевший мальчик, заговорил снова:

– Но людей я буду учить так, чтобы они веровали в единого Бога, создателя Вселенной.

– Этим ты будешь обманывать их, – осторожно заметил гуру.

– Да, учитель. Но это будет ложь во спасение…

Через много дней, однажды на рассвете, Рови покинул пещеру старого гуру. Тот сам предложил юноше расстаться.

– Скажи, как зовут тебя, учитель? – спросил Рови, уже спускаясь по шаткой лесенке.

– Мое имя очень простое. Я известен в этих местах как гуру Натха. Не забывай меня. Прощай же.

– Буду рассказывать о тебе людям, – сказал Рови, удаляясь.

– В этом нет нужды, мальчик, – тихо проговорил гуру, так что Рови и не расслышал.

Учитель помахал вслед юноше рукой, словно благословляя.

С пьянящим ощущением полной свободы спустился Рови к реке, пробившей себе русло между скал. Поток здесь был еще узок. Юноша отправился вниз по течению и скоро увидел селение. Здесь река уже набрала силу. Дальше она – Рови это знал – еще шире разольется по долине и мощным потоком наконец выйдет к морю. Таков могучий священный Инд, отец и древний кормилец многочисленного здесь народа.

Поселок, к которому скоро подошел Рови, представлял собой скопище убогих хижин, сработанных из жердей и крытых соломой. Все это было обнесено изгородью. Вокруг селения и между хижинами всюду пальмы, какие-то незнакомые деревья с облезлыми, будто обглоданными стволами и ветвистые платаны, широко раскинувшие пятнистые, как змеиные шкуры, сильные ветви.