Дон Жуан слез с коня, и дикарь протянул ему жёлтый и белый конверт, сказал:

– В белом конверте билет и деньги, на этот пароход, – указывая на не большой грузопассажирский пароход. – А в жёлтом – послание, которое ты должен передать. Будь осторожен, – после чего, он скрылся с порта, а Дон Жуан, взяв пакет, направился к трапу108.

Пароход миновал Центральный порт, и сразу река – Гу̀берн, сделалась шире, раздольней, а высота берегов пошла на убыль.

*****

Вернёмся в клуб, где после всего, Селифан находился в своём кабинете сидя за столом.

У него всё ещё кружилось в голове о происшедшем час назад, и о том, что случилось с Дон Жуаном. Вдруг ни с того ни с чего, чувствуя мурашки в спине, Селифан оглянулся почему-то на окно за своей спиной. Через окно он увидел, как большая серая птица села на ветку клёна, судя по её большим глазам, это была сова. Ветка закачалась. Птица угухнула и улетела. Сквозь редкие и ещё слабо покрытые зеленью ветки клёна, виднелась луна, бегущая в прозрачном облачке. Почему-то приковавшись к ветвям, Селифан смотрел на них, и чем больше смотрел, тем сильнее и сильнее его охватывал страх.

Сделав над собой усилие, Селифан отвернулся наконец от лунного окна и поднялся. И теперь он думал только об одном – как бы ему поскорее уйти из клуба.

Он прислушался: здание молчало. Селифан понял, что он давно один во всём втором этаже, и неодолимый детский страх овладел им при этой мысли. Он без содрогания не мог подумать о том, что ему придётся сейчас идти одному по пустому коридору и спускаться по лестнице. Он кашлянул, чтобы хоть чуточку подбодрить себя. Кашель вышел хрипловатым, слабым.

А, тут ещё зевая, визгнул неожиданно из-под кушетки, коричневый бульдог – Фартес, что вызвало дрожь в Селифане. Но окончательно его сердце упало, когда он услышал, что в замке двери тихонько поворачивается ключ. Вцепившись за левую сторону груди: влажными, холодными руками; Селифан чувствовал, что, если ещё немного продлится этот шорох в скважине, то его сердце не выдержит.

Наконец дверь уступила чьим-то усилием, раскрылась, и в кабинет бесшумно вошёл странно одетый человек…

Селифан рухнул в кресло, потому что ноги его подогнулись. Набрав воздуха в грудь, он улыбнулся, после чего его веки скрыли глаза, и голова, скатившись, повисла.

Тёмный силуэт шёл, как идут на сцене знатные бояре109, как какой-нибудь князь, окружённый почтительной челядью110. И тут из-под кушетки выскочил с оглушительным лаем Фартес. Он пришёл в ярость, чувствуя запах постороннего, его прозрачные янтарные глаза вспыхнули колючей искрой собачей ненависти, кожа складками собралась на загривке, упругие ляжки напряглись перед прыжком…

Новый день в столице начинался как с неблагоприятной погоды, так и с неблагоприятных известий и новостей.

На первых страницах всех газет, было изложено о вчерашнем происшествии в клубе «Золотой телёнок». А к полудню, возвращаясь к этой теме, по радио станциям известили о смерти директора клуба месье Селифана, что взбудоражило местных властей.

Мэр Освальд собрал всех чиновников, кого счёл нужным, излагая своё не довольствие, обвиняя чуть ли не всех подряд.

– Это, что же такое происходит? – Говорил стоя мэр. – Сначала смерть месье Бартела, затем нашествие на клуб, а после ухода полиции, которая только покинула клуб, покушение на месье Селифана. Исчезновение месье Дон Жуана, что ещё мне ожидать? Я ко всем вам обращаюсь! Что вы уставились на меня как бараны, или вам нечего сказать?

Тишина. Лишь пишущая машинка подьячего добивала последние слова мэра. Шестнадцать сидящих за столом человек тупо смотрели на мэра. Дзинь, раздался звук машинки и словно сигнал сработал для них, тут же загалдели. Мэр рухнул в кресло и, оглядывая всех присутствующих диким взглядом, в мыслях спрашивал себя, – «О чём это они? Что они мелют?». Затем он глянул на песца, который в панике пытался записать каждого.