Не знаю, что именно меня зацепило, но я перевернулась и легла на спину, чтобы удобнее было его рассмотреть. Я пожалела, что не взяла на отдых очки. Слепая курица!

И тут меня осенило! Я достала из пляжной сумки фотоаппарат. В видоискатель можно было хорошо их разглядеть. Я рассмотрела группу с головы до ног, как снайпер в оптический прицел.

Аня сделала несколько кадров. Ребята это заметили и стали позировать. Все, кроме красавца с татуировкой. Он поморщился и взглянул на незнакомку исподлобья, потирая подбородок. Объектив поймал этот момент. Аня взглянула на дисплей.

– Вот это да! Хоть сейчас на обложку, даже обрабатывать не надо! – с восторгом заметила она. – Ну-ка еще разочек… – Девушка зажмурила глаз и приникла к видоискателю.

Парень будто заметил это и повернулся к ней спиной, делая вид, что разговаривает с другом.

– Черт! Ну, повернись же! – умоляла Аня. Она сидела неподвижно, почти не дыша, как охотник в засаде, ожидая, когда красавчик повернется. У нее затек ла рука, а зажмуренный глаз стал дер гаться. – Нет, ты посмотри какой! Не хочет фотографироваться!

В этот момент налетел порыв ветра и сдул с ее головы косынку. Рядом Аня услышала детский крик и обернулась. Недалеко от нее расположилась семейная пара французов с малышом лет трех. Ветер подхватил яркий надувной мячик и швырнул его в море, а мальчик бросился его догонять.

Красавец с татуировкой за секунду оценил ситуацию и бросился наперерез малышу, быстро семенящему маленькими босыми ножками навстречу прибою. Парень остановил его и жестом показал ребенку, чтобы тот оставался на месте, а сам побежал к воде.

За то время, что Аня находилась на пляже, поднялся ветерок, и на воде появилась рябь, которая тысячами водяных пальчиков перекатывала мяч, унося его все дальше от берега.

Парень бросился в воду и, сделав с десяток гребков длинными мускулистыми руками, оказался возле мяча и поднял его в воздух. Малыш на берегу возликовал, а разомлевшие на солнце отдыхающие наградили героя аплодисментами.

В этой какофонии не было слышно, как бьется сердце Ани, но для нее этот стук был громче боя курантов в новогоднюю ночь.

Парень вышел из воды, отбрасывая назад черные блестящие волосы. Теперь его темные брови правильной формы, подходящие близко к переносице, и глубоко посаженные карие глаза с длинными ресницами выделялись сильнее. Капли воды сверкали на его сильной загорелой груди тысячами кристаллов.

Женщины в возрасте от пяти до пятидесяти лет провожали его восхищенными взглядами.

Ане почему-то это было неприятно…

– Тоже мне мачо, – пробубнила я и убрала фотоаппарат. – Рисуется тут перед бабами…

Парень отдал счастливому крохе его игрушку и направился к друзьям, взглянув через плечо на меня.

Покраснеть у меня не получилось. И куда только девается девичье смущение? Зато от моего взгляда не укрылась вопиюще сексуальная упругость его ягодиц под мокрой тканью тонких белых брюк.

Черт! Все-таки солнцезащитные очки придуманы для того, чтобы женщинам было удобно рассматривать мужиков. Я поняла это, когда заметила, что белья на нем нет, и теперь жалела лишь о том, что он так быстро отдаляется, не давая мне возможности насладиться его безупречной анатомией…

По дороге в отель я снимала небо, цветы, одинокого какаду и маленькую желтую обезьянку, окурок причудливой формы и старый автомобиль с аэрографией в виде фигуры Элвиса.

Мне быстрее хотелось добраться до ноутбука, чтобы посмотреть снимки.

– Господи, это как раз то, что нужно. Настоящий мачо! – Аня ходила взад-вперед по номеру. – Тут даже Бандерос отдыхает! – Она прижала руку к губам: – Ой нет, Бандерос – это святое! Но каков, а!