— Но ты-то тут при чем?!

— Если бы не моя помощь в кавычках, драгоценности Гохрана оставались бы в целости и сохранности.

— Ничего не понимаю!

— К великому моему сожалению, тут все проще простого. Тебе известны мои приятельские отношения с Виталием Пучковым — председателем Гохрана. Но я совсем не был в курсе того, что он сотрудничал с этими жуликами из фирмы «Голден».

— Так, значит, и он жулик?

— Тебя, дорогая, послушать, так кругом одни воры и жулики!

— Что ж удивительного. Девяносто из ста процентов. Ты и сам это знаешь прекрасно. Но не отвлекайся.

— И тем не менее я не думаю, что Виталий знал о готовящейся афере. Я бы и предположить подобное не решился...

— Так он что, обратился к тебе за помощью, а ты не отказал? И в чем же должна была состоять твоя помощь Гохрану?

— «Голден» для Виталия была посреднической фирмой. А вот кредитора нашел Валерий Комар, его ты тоже знаешь...

— Весьма неприятная личность, — почти фыркнула Боярова.

— Не стану спорить с тобой, пусть каждый остается при своем мнении... Не в том суть. В конце концов, найти среди американских банков толкового кредитора — задача хоть и нелегкая, однако решаемая. Но вот предпринимателей, людей влиятельных в большом бизнесе, которые могли бы поручиться за никому не известную фирму «Голден» как за посредника, он бы не нашел никогда.

— Неужели этот сопляк смог тебя уговорить?!

— Нет, ему я отказал сразу... Другие люди. Министр финансов, Виталий Пучков, глава президентской администрации... Маркин тоже приложил руку...

— И этот?!

— А что ж ты хочешь?.. К его мнению прислушиваются.

— Теперь я поняла, зачем ты летал в Штаты... Вел переговоры с влиятельными бизнесменами?

Бояров лишь развел руками.

— Но почему именно ты? А не министр финансов? Не Пучков? Не тот же Маркин?

— В Штатах знают, кто я. И можно ли доверять моему слову. Деньги, дорогая, в нашем мире значат, к сожалению, больше всего остального. И те, кто их имеет...

— Выходит, твоя вина в том, что уважаемые люди в Штатах прислушались к твоему мнению и поручились за «Голден»?

— А разве этого мало? Ведь из Гохрана действительно исчезло народное достояние.

— Насчет народного — это еще как сказать, — снова тяжко вздохнула Елена Юрьевна, видно вспомнив про диадему. — Но, может быть, вернут?

— Никто уже ничего не вернет, — твердо сказал Бояров. — А вот я действительно в полном дерьме. Причем по уши.

— Странно... Пропали уникальные ценности, а пресса как воды в рот набрала...

— На-ка вот, — он протянул ей газету, — завтрашний номер «Московского комсомольца».

Елена Юрьевна развернула газету, и в глаза ей бросился крупный заголовок «Загадочное убийство в «Метрополе». Пока она читала статью, Николай Андреевич успел пропустить еще пару рюмок и выкурить три сигареты.

— Ну что теперь скажешь? — спросил Бояров, увидев, что жена как-то брезгливо отбросила в сторону газету.

— Это не просто нехорошая, а уголовная история, мой милый. Да, вляпался ты...

— Убийством, то есть его расследованием, занялся старший следователь по особо важным делам при генпрокуроре некто Турецкий. Ты, кажется, говорила, что была бы не прочь с ним познакомиться?

— Но об этом Турецком здесь нет никакого упоминания. — Она показала на валяющуюся на полу газету.

— Я знаю, что говорю.

— А насчет знакомства?.. Да, мне кто-то говорил, что он человек въедливый и, если за что берется, не бросает. Хотела с ним поговорить о кое-каких старых еще, чеченских делах. Но он не принял. Видимо, просто не захотел. Сказали, его нет, а он спустя пять минут на моих глазах сел в машину.

— Я тебе могу сказать следующее: если у тебя вновь появится желание поговорить с ним, он примет тебя незамедлительно. Отложив при этом самые срочные свои дела.