— У нас и такая возможность не исключена, — просто ответил Кротов, как бы ставя точку.

Бояров с интересом посмотрел на него, но промолчал и, лишь прощаясь, в холле, протянул свою визитную карточку.

— Вы меня заинтересовали своими возможностями, Алексей Петрович. И я был бы вам очень признателен, если бы вы нашли для меня свободную минутку для разговора по данной теме.

— У нас есть несколько неясностей в деталях, но, как только вопрос прояснится окончательно, немедленно позвоню вам. Кстати, ваш интерес распространяется на что-то сугубо личное или это вообще?

— Первое, Алексей Петрович. И уж, пожалуйста, без шести соток.

— Понял вас, — улыбнулся Кротов. — Примерно так на пятьдесят — семьдесят?

— Я скажу другое: выгорит дело, организую вам такую клиентуру — пальчики оближете!.. Ну, всего доброго. Куда прикажете вас доставить?

— Благодарю, мы сами.

Покинув гостеприимный особняк, троица неторопливо двинула в сторону Пречистенки.

— Ну, Филя, что скажешь? — спросил Голованов.

— Я сыт, пьян и нос в табаке. И женщина славная.

— Как, Алексей? — Голованов повернулся к Кротову.

— Все путем, мужики.

— Нет, — вздохнул Сева, — хуже нет, когда отсутствует конкретно поставленная задача...

— Успокойся, мы свою задачу даже перевыполнили! — Кротов оглянулся и добавил: — Придет время, я вам все объясню. А пока молчок!

Обогнав их, к тротуару прижалась черная «Волга». Открылась правая дверца. И знакомый голос Вячеслава Ивановича Грязнова произнес:

— Садитесь, граждане хулиганы, разбойники и драчуны! Подвезу...

В особняке на Пречистенке между супругами в ту ночь состоялся разговор, которого, пожалуй, у них не случалось за всю совместную жизнь.

Елена Юрьевна не имела привычки лезть в дела мужа, но в последнее время стала намекать, что ему было бы не худо поделиться с нею своими заботами. Она чувствовала, что у мужа дела пошли не очень ладно. Николай Андреевич стал приезжать домой под хмельком, чего раньше почти не случалось, бывал раздражительным и злым, неразговорчивым и скрытным. Елена Юрьевна, привыкшая видеть мужа решительным и уверенным, забеспокоилась.

Вот и в этот раз, войдя в кабинет мужа, она застала его с рюмкой водки в руке, и это после того, как с гостями было выпито немало. И уже давно пора бы остановиться.

— Не нравишься ты мне в последние дни, Николай.

— Да?.. — Он перевел захмелевший взгляд на рюмку, слегка покачивающуюся в руке. — Ладно, последнюю и — баста!

— Пей хоть всю бутылку, — с легкой брезгливостью кивнула она початый флакон «абсолюта», — шло бы на пользу...

— Уговорила, — Бояров опрокинул рюмку и нетвердой рукой потянулся снова к бутылке.

— Что с тобой происходит? — Она села в кресло.

— А что, заметно?

— Для других — не знаю, а я вижу.

Николай Андреевич не спеша, как человек, уже втянувшийся в сам процесс, выпил еще рюмку, сел напротив жены и стал закуривать. Вдруг совершенно трезвыми глазами уставился на нее и сказал:

— Действительно произошло...

— Может, тебе надо душу освободить? Расскажи, будет легче. Я готова тебя выслушать.

— Две недели назад я имел беседу в ФСБ.

— По своей инициативе? Или пригласили?

— Вот именно — или... Ты ведь постоянно просматриваешь журнальчики на английском и французском?

— И что из того?

— Значит, могла видеть на обложке одного из них так называемую диадему Демидовых?

Елена Юрьевна лишь грустно вздохнула. Ее страсть к вещам своих предков была известна всем.

— Ты, вероятно, имеешь в виду убийство исполнительного директора фирмы «Голден» Леонарда Дондероу?

— С умным человеком и поговорить приятно, — без улыбки констатировал Бояров. — Так вот, беседа у нас шла именно об этом убийстве. Точнее, о его причинах.