Княгиня Средимирного просила о личной встрече в Коростельце, её стольном граде. Я перевёл взгляд на самодовольного Огарька.

– Будешь защищать от её назойливого сватовства?

Огарёк браво выхватил длинный нож из голенища и сверкнул жёлтыми глазами.

– А то!

Мы рассмеялись.

– Возьму, – произнёс я уже серьёзно. – Придётся Смарагделю ещё посидеть в тереме.

– Не узнаешь свои покои, всё мхом зарастёт.

– Зато никто не осмелится сунуться.

Огарёк вальяжно повёл плечом.

– Ну, если тебе срочно будет нужен советчик, то я не побрезгую зайти. Я люблю мох.

Рудо и Шаньга лежали у очага, их могучие косматые тела занимали почти всё свободное место, так что ни я, ни Огарёк не могли даже передвинуть кресла, чтоб не задеть зверей. От очага шёл крепкий жар, пахло можжевеловыми ветками и пряным сбитнем, который подогревался тут же. Я распустил волосы и снял кафтан: пусть это напоминало о разговоре с тхеном, но сейчас я точно не чувствовал себя ни пленённым, ни униженным, напротив. Я подвинул письмо Огарьку, тот взял его и стал внимательно изучать.

Пеплица писала расплывчато, как обычно, но в этом письме речь шла явно не о сватовстве. Она просила приехать, и я сделал вывод, что княгине известно что-то об опасности, исходящей от царя.

Огарёк сдвинул чёрные брови и вернул письмо.

– Не боишься, что это западня?

Я почесал бороду. От жары и сбитня я знатно разомлел, но ясность ума не растерял.

– Всё может быть. Но если бы меня хотели убить, сделали бы это несколько зим назад. Не думаю, что Пеплица столько ждала, замышляя коварство.

– Но ты всё равно должен быть осторожен. Надень кольчугу.

– Ты ведь вызвался меня защищать. Так чего мне бояться?

Огарёк улыбнулся, сверкнув зубами.

– Если только ты сам будешь благоразумен. А вообще, Кречет, заметил ли, но в последнее время ты вдруг всем стал нужен.

– Князья всем нужны, так и есть. Хорошо, что у Холмолесского их несколько. Что Трегор? Ты виделся с ним?

– Виделся, как же, – проворчал Огарёк. – Наш скоморох всё так же легкомыслен. Он уже не променяет повозки и перевозные сцены на княжьи палаты, как ни уговаривай.

Я тепло улыбнулся, подумав о Трегоре. Скомороший князь когда-то тоже наводил ужас на люд. Говорили, будто у него три головы или горб, но он оказался обычным мужчиной, даже не тронутым страшной Морью, той жуткой хворью, которая унесла множество жизней, а выжившим подарила увечья и причудливые метки. Трегор тогда основал гильдию шутов, собрав меченых по всем Княжествам. Представления скоморохов собирали толпы зрителей, несмотря на страх, и за много зим Трегор так сроднился со своей гильдией и с выступлениями, что не мог отказаться от них, даже частично разделив со мной бремя правления Холмолесским княжеством.

– Я пошлю его в помощь Смарагделю. Лесовому невмоготу подолгу сидеть в четырёх стенах, человеку всяко проще.

– А Нилир?

Я задумался. Брать с собой командира дружины опрометчиво. Пеплица могла бы счесть за оскорбление, приведи я в Коростелец Нилира, но идти без дружины казалось довольно опасным. Я не боялся быть убитым и пленённым, вовсе нет. Я боялся одного: оставить Холмолесское на растерзание воронью, которое тут же слетелось бы на Горвень.

Со мной, конечно, будет Огарёк, но что с того? Соколы – гонцы, а не воины. Он ловок, шустёр и горяч, но из-за увечной ноги быстр только верхом на Шаньге, который, увы, зимой ложился в спячку, как и его сородичи. Я решил, что ещё подумаю над этим. Князю, провозглашённому чудовищем, нечего терять, так что я мог бы заявиться со свитой нечистецей, но всё же я уважал Пеплицу и не хотел унижать таким появлением.