– Ты невыносима, Ивель. Невыносимая эгоистка. Ведёшь себя как маленькая избалованная девчонка. Когда же ты повзрослеешь? Неужели ты не можешь понять, что твой выбор – выбор всей семьи? Ты не себе выбираешь ушлого шута, ты выбираешь его всем нам. Отцу и матери. Мне. Сейчас я как никогда близок к царю. Он может назначить меня своим личным военным советником, но что он скажет, когда услышит, что моя родная сестра обжимается по углам с нищим артистом? Что подумает обо мне?

– Не поверю, что для царя это что-то значит. Как мнение о тебе может испортиться из-за того, с кем спит твоя сестра? Лагре! Ну подумай сам!

– Это ты подумай, Ивель. Тебе кажется, будто ты полностью принадлежишь сама себе, но в большей степени ты принадлежишь семье Лариме. Мать с отцом закрыли глаза на твоё желание стать падальщицей. Закрывают и на Аркела – до поры до времени. Но я не настолько терпелив. Ты – моя сестра, а я – командующий сильнейшей армией в Царстве. Если я пожелаю, ты ляжешь под любого из вельмож. Даже под чудовище из Княжеств, если это понадобится царю. Ты услышала меня, Ивель?

Я невольно сглотнула. Лагре не шутил. Он и правда мог выдать меня даже за князя-волхва. И не просто выдать – подарить. Он имел на то право, и даже моя смерть не могла помешать ему.

Лагре явно ждал ответа. Выдохнув, я стёрла с лица ухмылку и прошептала:

– Услышала.

Он кивнул:

– Вот и славно, Ивель. Ты неглупая девушка. А если я ещё раз увижу подле тебя этого проходимца, то убью его.

Лагре заботливо, с нежностью заправил мне волосы за ухо и поцеловал в макушку. Его нежность была напускной, от неё веяло большей угрозой, чем от рыка. Я знала: он не шутил. Не убил бы сам, так подослал бы наёмников. И никто бы не увидел больше Аркела.

Лагре пошёл прочь, возвышаясь над толпой, а я так и осталась стоять среди лоточников и прогуливающихся пар.

Меня потрясли слова Лагре о князе. Уже не раз я слышала от него слухи о том, что война с Княжествами – не такое уж невероятное событие. Я никогда не бывала на военных советах – кто же пустит туда взбалмошную падальщицу, пусть и сестру командующего? – и не слышала, о чём говорят советники. Вдруг нам и правда что-то грозит? Тогда стремление Ферна вернуть церкви власть, внушив людям веру в Милосердного, более чем оправданно – в трудные времена народ должен верить в светлое, а царь – в единство своих подданных.

Я поднялась в свою комнату, переоделась в платье для сна и переплела волосы в свободную косу, спадающую ниже талии. Город за окном шумел, погружённый в вечерний мрак. Внизу тянули пьяную песню на дюжину глоток, где-то дрались под женские визги, брехали уличные псы. Мне не хотелось ложиться – вдруг увижу во сне князя-волхва. Слишком много слухов про него ходило, разных и странных, но все они были схожи в одном: каким-то из Княжеств правит чудовище. Впечатлительность – не слишком подходящая черта для той, что привыкла едва ли не каждый день возиться с мертвецами, но тяжёлые мысли и правда частенько мешали мне спать. А после разговора с Лагре мне весь вечер было не по себе. Он говорил так, будто от Княжеств на самом деле исходила какая-то угроза для нас. Но как воевать с такими? Как воевать с теми, кто познал ворожбу и ежедневно имеет дело с нечистыми тварями? Каждый ребёнок слышал, что в тех глухих лесных землях до сих пор заправляют нечистецы, почти всесильные могучие твари, иные высотой со столетнюю ель…

Я захлопнула окно. Деревянная рама скрипнула, но так и не закрылась до конца, оставив щёлку, через которую ветер будет задувать ночь напролёт. Хотелось выпить чего-нибудь крепкого, чтоб не приснился страшный князь-волхв, безродный самозванец, устроивший переворот в ближайшем к нам Холмолесском княжестве, но спускаться было неохота. Я не знала, как выглядит князь, да и, в сущности, мне не грозила встреча с ним, но отчего-то он представлялся высоким, с медвежьей шкурой на широких плечах. Я нырнула в постель, с головой укрывшись одеялом. На удивление, сон пришёл быстро, но снилось совсем не то, что я ожидала.