– Ну, что я тебе говорила?

Аркел недоверчиво ощупал кожу, снова ставшую белой и гладкой.

– Будь ты проклята, ворожея!

Мы рассмеялись.

Аркел склонил голову, рассматривая место ссадины, потом порывисто схватил мою руку и расцеловал костяшки.

– С ума сойти, Ивель! Это невероятно. Что ты сделала? Что это, если не ворожба?

Я пожала плечами. Меньше всего мне сейчас хотелось думать о тех мертвецах, с которыми я возилась по воле Ферна.

– Я просто захотела, чтобы ссадина прошла.

– Если я захочу, у меня тоже получится?

– Почём мне знать. Попытайся, только не сейчас, пожалуйста.

Я склонилась над Аркелом и поцеловала его в губы. Мне больше нравилось, когда он был занят делом, а не болтовнёй.

Иногда мне очень хотелось, чтобы мы с Аркелом были простой влюблённой парой. Гуляли по Стезелю, заходили к лоточникам, пили горячий сбитень прямо посреди гудящих улиц, покупали пряники и леденцы, а потом шли выбирать новые ленты для волос.

Но мы не были просто парой. И, по сути, не были влюблены.

Понятия не имею, как нас притянуло друг к другу и почему так долго не разводило по разным сторонам. Падальщица и лицедей – меня тянуло к нему из-за нарядов, а его, вероятно, из-за моей деятельности или происхождения. Мы оба искали диковин, а нашли друг друга.

День выдался свободным: и от мертвецов, и от жаждущих зрелищ живых. Мы вяло попытались исполнить мою мечту и отправились в город, стараясь делать всё так, как положено парам: я надела бледно-голубое платье и накидку, Аркел – штаны с камзолом, не шутовской наряд. Мы действительно пили сбитень и ели калачи, но горожане толкались в спины, с улиц несло лошадиным навозом и рыбой, успевшей завонять по пути из Зольмара. Наверное, будь я и правда влюблена, эти раздражающие мелочи показались бы милыми, но я всматривалась в Аркела – то открыто, то украдкой – и понимала, что моё сердце остаётся глухо к этому мужчине, несмотря на то что тело по-прежнему жаждет его ласк.

Я уже хотела распрощаться с Аркелом, договорившись о встрече на другой день, как вдруг всё решилось само собой. К нам протискивалась высокая беловолосая фигура, и боковым зрением я узнала брата. Узнал и Аркел, совершенно не мужественно исчезнув так, что позавидовал бы любой фокусник.

– Ивель! – прогрохотал голос брата, и я остановилась, хмуро глядя на него поверх надкусанного калача.

Мы с Лагре были очень похожи – оба пошли в отца, светловолосые и хорошо сложённые. В юности я печалилась, что не унаследовала мамин нежный румянец щёк и тонкий изящный нос. Если Лагре шли грубоватые черты лица, делая его мужественным и твёрдым, то мне, дочке из влиятельной семьи, полагалось быть хрупкой и милой. Хотя тут вопрос только в достатке семьи – очевидно, если бы матери приспичило, меня бы выгодно выдали замуж, даже будь я одноглазой горбуньей.

– Я уже просил тебя, Ивель. – Лагре навис надо мной, грозно хмуря брови. Не знай я его с рождения, может, и испугалась бы такого здоровяка. – Он не пара тебе. Я не должен больше видеть вас вместе.

– А то что, Лагре? Отречёшься от меня? Больше не подольёшь вина на семейном торжестве?

– Тебе не пятнадцать. – Он покачал головой, и я отчего-то устыдилась. – Ты взрослая женщина, сестра. Не дерзи, из твоих уст это не звучит впечатляюще. Скорее… глупо.

– Вот именно, мне не пятнадцать, и я сама могу выбирать, с кем проводить время. Меня пока не выдали замуж, забыл? Когда выдадут, тогда и буду ложиться только с мерзким знатным супругом. И то… лишь поначалу.

Я нагло ухмыльнулась, чтоб сильнее разозлить Лагре. Его ноздри раздулись, как у быка, и, будь я мужчиной, он бы, наверное, ударил меня.