Раман любил темноту. Во мраке его белая кожа казалась ему темной, такой же, как у остальных. Свет лампадки на оливковом масле не обжигал до волдырей и боли, как обжигало солнце, а кроме кукурузной лепешки, бурдюка с водой и тишины Раман ни в чем и не нуждался, уходя с головой в мир древних текстов.

Он подошел к заданию Ияри со всей ответственностью, решив проверить не только колонны с табличками о пятистах богинях и богах, известных Эбле, Раман изучил и соседние, покрытые паутинами и пылью, колонны, где хранилась перепись урожая, количество купленного и проданного рогатого скота, наименования торговых сделок между аккадскими царствами.

Заглянув в те хранилища возле арочных сводов, куда слуги визиря привозили ненужные при дворе сведения о подаренных царю Индиллиму сундуках сокровищ, Раман обнаружил и перечень всех видов ткани, и непонятные ему названия диковинных яств, и списки иноземных тварей.

В табличках описывали существо размером с гору, а ноги у него были – столбами, на голове два огромных ковра овивали исполина от зноя, а вместо носа длинная пещера, падающая от головы к земле, которой монстр поглощал еду и воду.

– Пещера? – пробовал Раман представить зверя с пещерой, которой тот засасывал половину реки.

Отложив табличку, Раман глотнул из бурдюка и принялся за следующую.

Ему попалась перепись украшений, доставленных ко двору тринадцати дочерям царя Индиллима. Описания витиеватых цветов на крученых проволоках египетских ювелиров не увлекла Рамана. Лучше бы еще почитать о невиданных тварях или о богах.

Кого Раман обманывал? Он прочитал всю хронику богов впервые, когда ему и семи лет не исполнилось. Целый год Раман провел в подземельях зиккурата. Взволнованный Ияри даже лекаря к нему водил, боясь, что Раман ослепнет, снова оказавшись на солнце.

– Ты не подземный жук, Раман, – беседовал с ним в ту пору Ияри, – ты мальчик. Беги к воде оазиса, где играют дети. Поиграй со сверстниками.

– Я не могу.

– Почему не можешь?

– Нельзя. Запрещено…

– Оазис всем принадлежит. Тебе не могут запретить смотреть на небо или вдыхать ветер. И оазис тоже твой.

– Но, – потупился Раман, – Бахмут и Дамир мне запретили. Сказали, что, если увидят, натянут мою кожу на бардюки и продадут египтянам на Великом базаре.

– Бахмут и Дамир? Сыновья Афтана? – зная, что ранит мальчика сильнее, Ияри добавил, – твоего отца?

Ияри знал, белявому придется нелегко и его сердце должно быть покрыто броней, а не шерстью овчины. Он должен уметь постоять за себя не только с помощью ума, но с помощью поступков. Нельзя же провести всю жизнь, закопанным под землю?

Не в Иркалле в конце концов предстоит жить парню, а в мире людей.

Раман сдержал накатившиеся слезы. Только кивнул и добавил:

– Он мне не отец.

– Понимаю, – согласился Ияри. – Он ушел от тебя и Тамики тысячи закатов тому назад, женился на другой, родил сыновей. Ты вправе не считать его своим отцом.

– Я не считаю, – буркнул мальчик. – И не потому, что ушел, а потому что… он не он мой отец!

– А кто же твой? – нахмурился Ияри.

– Бахмут и Дамир сказали, что я исчадие демона. Что я не человек, и что рожден в проклятье. Меня боги покарали за то, что мать…

– Перестань, Раман. Не клевещи. Твоя мать была готова отдать за тебя жизнь. Она единственная молилась Эрешкигаль, и та услышала ее молитвы и спасла тебя.

– Вот видите, учитель! – подскочил на ноги Раман, счастливый от того, что наконец-то смог с кем-то разделить тайные знания, – богиня услышала ее! А многим ли ответила Эрешкигаль? Много ли раз вы такое видали?

– Ни разу, – честно признался Ияри. – Я больше никогда не видал в Эбле птиц.