«Увиваются» – сказано еще очень скромно. Покой благочестивой Аны Лоуэр, да и прочих жителей Небраска-авеню, нарушали подростки, толпами, человек по 10–15, собиравшиеся вечерами под окнами Нормы Джин. Они свистели, выкрикивали ее имя, залезали на деревья – делали все, чтобы выманить у нее хотя бы мимолетную улыбку, хотя бы кокетливую гримаску.

На девочку засматривались и мужчины постарше. Шоферы сигналили, когда она шла по утрам в школу.

Несомненно, Норма Джин получала от всего этого колоссальное удовольствие. Она наконец-то получила вожделенное признание! Она больше не чувствовала себя пустым местом, фигуркой, которую равнодушные руки передвигают по доске. «Мир стал дружелюбнее… он раскрылся передо мной».

Но и только. «Она – генерал секса, но, подобно другим генералам, не испытывает ни азарта, ни тревоги, выпадающих на долю рядовых», – напишет о героине в пору ее ранней юности Норман Мэйлер.

«Мальчишки ухаживали за мной так, будто я была единственным существом женского пола во всей округе. Будучи подростками, они ограничивались прощальным поцелуем и неловким объятием в коридоре. На самом деле я без труда отражала атаки большинства ухажеров. В пятнадцать – восемнадцать лет парни не слишком настойчивы. Я думаю, что, если бы опытные женщины не соблазняли их, мальчишки сохраняли бы невинность так же долго, как и девочки (если они сохраняют).

Среди моих ухажеров были, однако, и молодые люди, вступавшие между собой в реальное соперничество, а время от времени попадался даже настоящий „волк“, с полным набором терминологии и планов соблазнения. Этих было особенно легко дурачить, просто потому, что мне их не было жаль».

Купаясь в холодноватом ликовании, Норма Джин еще не осознавала того, что потом стало ложкой дегтя в бочке меда ее славы, – именно в те годы, годы отрочества, она все больше проникалась уверенностью, что быть значимой может только как объект чувственных взглядов, ни в коем случае не сама по себе.

Безусловной любви Аны Лоуэр, увы, все-таки не хватило для того, чтобы залечить раны, черные дыры в сердце девочки, исцелить ее от разрушительной неуверенности.

Летом 1940 года у Нормы Джин случился первый «официальный» роман. Ее избранником стал рыжеволосый старшеклассник Чак Морен. Хотя оба учились в средней школе имени Эмерсона, познакомились они не на переменке, а, как рассказывают, в дешевом баре «Хи-Хо» или на пляже. До момента, когда танцовщица Мишелин Бернардини показала публике первое бикини, оставалось еще шесть лет, но купальник Нормы Джин был, как и прочая ее одежда, на несколько размеров меньше положенного.

Чак был, что называется, «плохим парнем»: мог, например, угнать приглянувшийся автомобиль, чтобы свозить приглянувшуюся девушку поразвлечься на аттракционах в Оушен-парк. Из-за этого у Морена не раз бывали проблемы и с владельцами машин, и с родителями девушек, если те или другие обнаруживали пропажу раньше времени.

Но для свиданий с «девушкой Ммм» Чак просил автомобиль у отца. Парочка отправлялась на пристань, в танцзал, где часто отплясывала огненную румбу киноактриса Лана Тернер, чей муж Арти Шоу руководил оркестром.

О том, как проводили время Норма Джин с Чаком, Мэрилин Монро вспоминала: «Мы танцевали до упаду, а потом выходили на стаканчик колы и прогуливались на холодном ветру. Чаки давал мне понять, что хочет чего-то большего, нежели просто иметь партнершу для танцев. Его руки вдруг оказывались везде! Но меня это пугало, и я была довольна, что умею выцарапаться от самых сильных ребят – жизнь в сиротском приюте, а также то, через что довелось пройти с Доком и Джеком, научила меня этому. Бедный Чак ничего с этого не имел, у него только болели ноги, и он тратил силы на борьбу со мной. Но я себе думала так: что ж, у него просто нет права ни на что большее. Кроме того, я в самом деле не больно рвалась к сексу, и в этом, пожалуй, были свои хорошие стороны».