Она старается не думать о ныне покойном Джексоне Эллингтоне. Если бы он не умер, то непременно бы возжелал отомстить той, что ослепила его на один глаз. Это была бы ещё одна проблема – постоянно быть начеку и подозревать, что за каждым углом может стоять он, в ожидании, когда Мэриан подойдёт ближе, и там уже нанести ей удар.

«А что, если точно так же за углом может стоять миссис Эллингтон, потому что она захотела отомстить за своего мужа?» – мысль вязнет в омуте сна, и едва не пропадает в нём, но Мэриан успевает заметить её, эту мысль. Она открывает глаза, которые почему-то больше не слипаются, и лежит. Так и видно, как в её голове крутятся шестерёнки, а Мэриан размышляет – будет ли миссис Эллингтон так далеко идти. «Надеюсь, что не будет, но я всё равно теперь буду ещё осторожнее» – решает она и считает, что теперь нужно будет не спокойно проходить мимо переулков и углов домов, а быстро пробегать их, чтобы, если что, застать врасплох жену Джексона, дабы она не успела сделать Мэриан что-то плохое.

Даже во сне Джексон преследует её. Однажды он держал в руках окровавленные ножницы, на которые был нанизан его же глаз, и покойник тыкал этими же ножницами в Мэриан, которая из-за шока и слова сказать не могла, только кричала и зажмуривала глаза, стараясь не видеть этого ужаса. Он снится ей каждый день, и ей кажется, что он снится ей уже всю жизнь, что она и не помнит жизнь до того, как она совершила убийство, хотя, так глупо, прошло меньше недели.

Она мечтает видеть во сне любые кошмары, любые ужасные вещи, Господи, да всё, что угодно, только не Джексон и не что-то, связанное с ним.

«Мэриан широко распахивает глаза и в панике вертит головой, оглядываясь.

Она плавает в какой-то красной густой воде, похожей по консистенции на жидкий йогурт, и только за счёт плотности этой жидкости она ещё удерживается на плаву, потому что Мэриан не чувствует ногами дна. А ещё она не умеет плавать.

Но ей страшно даже не столько из-за того, что она может утонуть. Её пугает металлический запах того, в чём она находится. И почти сразу по запаху и цвету она определяет, что это кровь.

Море крови.

Она визжит, когда осознаёт, что не видит границ этому аду, берегов или того, на что можно взобраться, только бы не барахтаться в этом кровавом океане.

Мэриан гребёт руками и нелепо дёргает ногами, стараясь оставаться на поверхности, потому что на мгновения, когда она закрывает глаза, чтобы моргнуть, она так и представляет, как тонет, и её лёгкие наполняются кровью, как она идёт камнем на дно, которого нет, как пропадает, просто исчезает в этом красном море. И это даёт ей мотивацию продолжать движение, несмотря на то, что она даже не знает – как это делается.

Когда она хочет убрать со лба намокшие волосы, из крови вместе с её рукой поднимается глазное яблоко, которое зацепилось нервом-ниточкой за рюши на мокрых рукавах Мэриан.

Девочка истошно вопит, едва заметив глаз, и трясёт рукой так, что кажется, она у неё оторвётся, если продолжит пытаться стряхнуть белый, похожий на желе шарик.

А глаз всё никак не хочет отстать, и она перестаёт грести и второй рукой, желая убрать ею с другого рукава приставучее глазное яблоко, но из-за того, что она перестаёт плыть, она больше не держится на плаву, и тонет в крови, пропадая в ней.

Кровавое море довольно заглатывает девочку, как давно желанное блюдо, а грустные пузырьки на поверхности быстро лопаются, и ровная гладь импровизированного океана остаётся всё такой же ровной»

Когда Мэриан снится, что она пытается дышать, но только захлёбывается в крови, она просыпается. Уже утро.