– Что, вообще?! – отсекла Ролл, – между прррочим, если бы не мы, ты бы тут до позднего вечеррра пррровалялась.

– Не… не могу! – Филипп глубоко вздохнул несколько раз, глядя то на одного, то на другого персонажа. – Я ни… я, ни в коем случае не хочу вас обидеть, спасибо за всё, но я… очень прошу, нужно остаться здесь сейчас… одному.

– Ты нас гонишь? – дёрнула висячими ушами Полли.

– Нет! Нет. Но не могу иначе, должен остаться один. Я… обещаю, я потом ещё с вами встречусь и всё расскажу, но не сейчас, – продолжал он, и звук собственного голоса резал ему уши.

– Может, хотя бы скажешь, почему говоришь о себе в мужском роде? – попыталась как можно мягче возразить маленькая Полли и незаметно дотронулась носом до его плеча.

– Не могу… – Филипп зажмурился и, стиснув зубы, прижал мягкие ладони ко лбу, словно испугался, что там сейчас пойдёт трещина.

– Хорррошо-хорррошо, – вздохнула от безысходности кошка с крыльями и несколько раз громко щёлкнула клешнёй – Полли, вставай, пошли. Скоро у ррратуши полуденный доклад мэррра. Посмеёмся.

– Мне кажется, над этим можешь смеяться только ты, я вообще никогда не понимаю, что он говорит.

– Вот именно.

Я не заметил, как они ушли. А когда обнаружил это, было поздно оборачиваться и спрашивать о чём-либо. Один. Ещё какое-то время я смотрел на своё отражение, пытаясь привыкнуть к тому, что я из себя теперь представлял. Жалость к себе и ноющее чувство несправедливости уже давно ослабели, они были совершенно ни к чему в этом положении.

– Мне, – уже немного спокойнее, произнёс я самому себе, – надо что-то делать.

Необходимо было выяснить, наконец, где я. Начать верить в реальность места, в которое канул, можно было, только поняв, сон это или явь. И под рукой был один способ. Я встал на все четыре конечности и немного размял их, чтобы окончательно ощутить контроль над каждым мускулом. Потом прыгнул с камня и очутился под водой. Рефлекторно я надул щёки воздухом, из носа, ушей и немного из глаз пошли мелкие пузыри. Я осмотрелся под водой. Там оказалось не так глубоко, как ожидалось, при желании можно было сделать рывок и высунуть лицо на поверхность. Шло время. Расслабившись, дав четырём лапам и хвосту спокойно дрейфовать в плотном пространстве, я застыл, прислушиваясь к каждому ощущению внутри. Исход этого опыта можно было предугадать с первых секунд. Воздух в лёгких кончился, тело стало судорожно трясти. Но я держался до самого последнего момента, почти до обморока. Только почувствовав ни с чем не сравнимый яростный ужас перед чем-то непоправимым, я заставил себя всплыть и открыть рот.

Помню, как это происходило в настоящем сне. Ты можешь прыгнуть со здания и не разбиться, а в голове отложится только удовольствие от свободного полёта. Можешь схватиться на ножах с каким-нибудь выродком и не испугаться ранения в грудь. Можно позволить огромной собаке схватить тебя за руку зубастыми челюстями, мгновенное чувство страха – и ты видишь, как она висит на руке, задрав лапы, не понимая, что делать дальше. Так и висит, можно почесать, можно пойти с ней куда-нибудь. Я тогда сделал с ней селфи. И что-то всегда делало любую боль и страх, совсем чуть-чуть, но не реальными, не поражающими настолько глубоко. То, что я испытал в воде, нельзя было сравнить по силе ни с одним из моих снов, даже если бы это вдруг оказалась кома (хотя опыта пребывания в коме у меня ещё не было). Попытка обойтись без дыхания заставила поверить.

Я вылез на берег и лёг. Солнце ласково светило, на небе не было ни облачка. Обсыхая и пытаясь согреться, я погрузил своё «Я» внутрь тела и принялся его изучать. Всё было по-своему новым. Хвост оказался необыкновенным приобретением. Позвоночник стал длиннее, я мысленно видел его, как он выходит из поясницы и превращается в тонкий отросток, покрытый сырой шерстью. Глаза были необыкновенно большими. Челюсти оказались слегка вытянутыми, нос заменяла деталь, напоминающая галочку с аккуратной чёрточкой выше, словно вырезанную между глазами. Я ощупал свои уши, большие и заострённые, провёл по губам длинным шершавым языком. Без длинных пальцев я чувствовал себя калекой ещё очень долгое время. Как можно было обойтись без такого чудесного инструмента, хотя бы несколько минут простой жизни? А мне предстояло забыть о них надолго. Ощущалось снова и снова нечто особое в строении спины, в распределении баланса и веса мышц. Не получалось нормально стоять на задних лапах больше пяти секунд, хребет яро протестовал.