– Оставь свои разговоры про армию. Они и так мне в затылок дышат.

– Послужи – тебе не помешает, – сказала Мэри Энн и с беспокойством добавила: – Отвези меня в «Готовую мебель». Мне нужно вернуться на работу. Не могу я здесь рассиживаться.

– Ты уверена, что тебе обязательно возвращаться? Может, тебе лучше пойти домой и отдохнуть?

Глаза девушки зловеще сузились.

– Я должна вернуться. Это моя работа. Надо хоть иногда брать на себя какую-то ответственность. Ответственность – тебе известно такое слово?

По дороге Мэри Энн нечего было сказать. Она сидела очень прямо, крепко держала свою сумочку и неотрывно смотрела на деревенские пейзажи за окном. В подмышках у нее темнели влажные круги, издававшие запах розовой воды и мускуса. Она стерла почти весь макияж; белое лицо ее было лишено всякого выражения.

– Ты как-то странно выглядишь, – сказал Дейв Гордон. – Я серьезно.

Потом он с решительным видом произнес:

– Может, наконец скажешь мне, что с тобой происходит последнее время? Мы с тобой почти не видимся; у тебя всегда находятся какие-то отговорки. Похоже, ты меня ни в грош не ставишь.

– Вчера вечером я заходила к тебе домой.

– А когда я к тебе захожу, тебя никогда нет. И родители твои не знают, где ты. А кто знает?

– Я знаю, – коротко ответила Мэри Энн.

– Ты по-прежнему ходишь в этот бар? – В его голосе не было злости, только опасение, что она покинет его. – Я даже заходил туда, в этот «Королек». Сидел там и думал, может, ты появишься. Пару раз уже был.

Мэри Энн на минуту растрогалась.

– И что – появилась?

– Нет.

– Прости меня, – с тоской проговорила она, – может, скоро все это рассеется.

– Ты имеешь в виду работу?

– Да. Наверное. – Но она имела в виду куда большее. – Может, я уйду в монастырь, – вдруг сказала она.

– Как бы мне хотелось тебя понять. Как бы хотелось видеть тебя почаще. Мне бы хватило и этого. Я… ну, вроде как скучаю по тебе.

Мэри Энн самой хотелось бы скучать по Гордону. Но она не скучала.

– Можно тебе кое-что сказать? – спросил он.

– Валяй.

– Мне кажется, ты просто не хочешь за меня замуж.

– Почему? – спросила Мэри Энн, повышая голос. – Зачем ты говоришь такое? Боже мой, Гордон, да откуда у тебя такие мысли? Ты, должно быть, спятил; да тебе к психоаналитику пора. Ты просто невротик. Ты в плохой форме, детка.

– Не смейся надо мной, – обиженно произнес Гордон.

Ей стало стыдно.

– Прости меня, Гордон.

– И бога ради, неужели обязательно звать меня Гордон? Меня зовут Дейв. Все зовут меня Гордон – но хоть ты могла бы называть меня Дейв.

– Прости меня, Дэвид, – сказала она с раскаяньем. – Я на самом деле не хотела над тобой смеяться. Это все та жуткая история.

– А если б мы поженились, – спросил Гордон, – ты бы ушла с работы?

– Я об этом еще не думала.

– Я бы хотел, чтоб ты осталась дома.

– Почему?

– Ну, – начал Гордон, извиваясь от смущения, – если б у нас были дети, тебе пришлось бы о них заботиться.

– Дети, – произнесла Мэри Энн. Такое странное чувство. Ее дети: это была новая мысль.

– Тебе нравятся дети? – с надеждой спросил Гордон.

– Мне нравишься ты.

– Я говорю о настоящих маленьких детях.

– Да, – решила она, подумав. – Почему бы и нет? Было бы здорово.

Она задумалась.

– Я бы сидела дома… маленький мальчик и маленькая девочка. Только не один ребенок; как минимум два, а то и больше. – Она коротко улыбнулась. – Чтоб им не было одиноко. Единственному ребенку всегда одиноко… без друзей.

– Ты всегда была одинокой.

– Я-то? Да, наверно.

– Я помню тебя в старших классах, – сказал Дейв Гордон. – Ты всегда была сама по себе… никогда не видел тебя в компании. Ты была такая красивая; помню, я наблюдал за тобой во время обеда, как ты сидела всегда одна с бутылкой молока и сэндвичем. И знаешь, что мне хотелось сделать? Хотелось подойти и поцеловать тебя. Но я тебя еще не знал.