Это было последнее письмо, в которое Антуанетта вложила листки из дневника со своими записями обо мне. В силу того, что я бешено кружилась в водовороте событий своей жизни, я так и не ответила ей больше.

– Милая Антуанетта, скоро мы увидимся, и я всё подробно тебе расскажу. Ах, как мне хочется тебя увидеть! Только бы ты не посчитала меня грубой и невоспитанной из-за того, что наша переписка так нелепо оборвалась.

Под влиянием прочитанного я стала вспоминать то время, когда мы с ней были девчонками. Мы с удовольствием пускались в долгие эпистолярные рассуждения… две безмозглые сикилявки, одна австрийская, другая русская. Мы обсуждали судьбы наших государств и печалились, что не сумеем выйти замуж по любви: высокопоставленные родичи обязательно подсуропят кого-нибудь страшненького и совершенно беспомощного в любовных делах. Я улыбалась, перебирая эти письма. Я нюхала бумагу, на которой ее рукой были начертаны изящные строки, и с нетерпением ждала встречи.

Наконец-то мы причалили к берегу. Порт, где мы сошли, находился за несколько сот верст от Версаля, куда мы направлялись.

Николай наконец-то поведал мне, что эта поездка была им спланирована. Я больше не сомневалась, что в сговоре с моим отцом находился не только старший Шереметьев, но и граф Орлов.

Я сошла на берег с легкой грустью. С тоской обернувшись назад, увидела, как фрегат плавно покачивается и тонет в лучах садящегося солнца. Вместе с ним как бы тонули и мои мечты. Вместе с этим светом меркли мои надежды. Я поняла, что от судьбы не уйдешь! И кто бы что ни планировал заранее, ничто не может изменить судьбу. А что от моей судьбы я не убегу, так это точно! И мне надо идти вперед! Да, всё, что со мной случилось, было прекрасно. Я ни о чём не жалею!

Я спокойно стояла и ждала, пока вещи отнесут на берег и мы сможем продолжать путешествие.

Не буду описывать дорогу в Версаль. Когда до него оставалось всего несколько верст, нам подали королевские экипажи, присланные из дворца. На Николае вновь красовался его замшевый дорожный костюм, а я была одета в подаренное им великолепное платье, изумрудного цвета и шею мою украшали тоже изумруды.

Я уже знала, что нас ждут и все осведомлены о нашем приезде. Я поняла, что Антуанетта помнит меня. Она, наверное, так же перебирала мои письма, вспоминала, улыбалась и ждала. Ждала этой встречи, мне представлялось, даже с какой-то робостью, которой была наделена изначально, ведь у нее не было той свободы, которую всегда имела я. Хотя она вполне могла измениться, ведь из дофины она уже стала королевой, и кто его знает, чем обернется для меня эта встреча…

Антуанетта постаралась… Я с гордостью села в карету, прибывшую за мной. Николай устроился в экипаже, присланном за ним. Я закрыла глаза и тихо прошептала:

– Здравствуй, Франция!

Подъехав к дворцу, я открыла рот от изумления: моему взору предстали удивительные красоты. Высокая золотая ограда отделяла нас от королевского парка – особую вычурность золотым воротам придавал герб, изображенный в виде солнца, над которым возвышалась корона. За оградой просматривался огромный садово-парковый ансамбль с четко очерченными аллеями, выстроенными будто по линеечке. Нам любезно отворили, и мы проехали внутрь.

Я сразу же узнала ее. Антуанетта стояла на пороге дворца, окруженная фрейлинами. Первым представился Николай, а я присела в глубоком реверансе, низко опустив голову.

– Натали! Как же я рада видеть тебя! Подними глаза.

– Ваше величество, почту за честь поцеловать вам руку.

Но произошло неожиданное. Королева, отбросив все условности, шагнула навстречу и крепко обняла меня. Вы бы видели глаза ее фрейлин! Они открыли рты и в изумлении смотрели на меня, видимо, сразу позабыв все самые живописные сплетни, которые обсуждали между собой. «Что же это? Что это за русская выскочка, которую наша королева одарила своим вниманием, да еще столь необычным образом?» – видимо, думали они…