Лакей распахнул передо мною дверцу кареты и наклонился, протягивая руку, чтобы я оперлась. Я подала ему свою ручку и даже занесла ногу, чтоб шагнуть внутрь. Дмитрий Валерьянович тоже протянул мне ладонь, и я с радостью схватилась за нее… Но воздух разрезал пронзительный крик:

– Наташка! Наташка! Подожди! Сто-о-ой!

Очень знакомый был голос, и принадлежал он одиннадцатилетнему парнишке, которого звали Демьян… Я обернулась, не могла не обернуться. Мне нравился этот мальчик: он подбрасывал меня и носил на руках, учил кататься на пони…

– Куда же ты?.. Что, даже не попрощаешься?..

Он подбежал к карете. Я посмотрела свысока и тихо сказала:

– До свидания…

– И это всё?.. Просто «до свидания»? – недоуменно воскликнул он. – Ты не можешь так меня обидеть.

Он протянул руку и попытался схватить меня, я чуть отпрянула, и он досадливо, чуть ли не со слезами вскричал:

– Ну не уезжай, пожалуйста, постой… Хотя бы не так… Неужели тебе всё равно?..

Я резко дернула плечиками и ничего не сказала. Я была уже другая! Я отличалась от них. Тогда я поняла это в первый раз – что я не такая как все! И мне уготовано нечто более возвышенное, нежели братание с дворовыми!

Я села рядом с Дмитрием Валерьяновичем, двери за мной захлопнулись, и я поехала в свой новый дом! Меня ждала совсем иная жизнь!

Застучали копыта лошадей, свистнул кучер. Последний раз я обернулась, посмотрела в окошко кареты и увидела свой двор, друзей… высокого и статного Гришу: провожая меня, он махал рукой, глядя из открытого окна.

Я забралась на колени к Дмитрию Валерьяновичу, так как он сидел по ходу движения, и стала смотреть вперед. Но ничего там не разглядела: из-за малого моего роста видны были только крупы лошадей, и в этом, признаюсь, было мало приятного… Но всё равно, я смотрела не назад, не вбок – я теперь всегда смотрела вперед!

Лошади уносили меня всё дальше и дальше от места, где я родилась. Беспокоилась я только об одном: лишь бы мама, когда вернется, узнала, где я теперь, чтобы Гриша не забыл передать ей мою записку и мама непременно меня нашла.

Лошади несли меня в новый дом, в новую жизнь… Незаконная дочь графа Григория Григорьевича Орлова, урожденная графиня Наталья Григорьевна Орлова, уезжала навсегда.

То ли по иронии судьбы, то ли из трусости мой отец, высокий статный господин, отдал меня на воспитание своему другу и товарищу по военной службе Дмитрию Валерьяновичу Ярышеву. И величали меня теперь не иначе, как Наталья Дмитриевна Ярышева.

В ту пору в нашем городе появилось много важных господ, они стремительно множились и богатели. И у этих господ, как правило, были незаконнорожденные отпрыски, которых зачастую ничем не хотели обделять. Байстрюков Голицына знали как Галицких, Трубецкого – как Бецких, Шереметьева – как Реметьевых, Воронцова – как Ранцовых… По какому-то неведомому умыслу отец мой, граф Орлов, записал меня в церковных книгах Натальей Александровной Алексеевой. Но об этом я узнала намного позже, когда Дмитрий Валерьянович отдал меня под этим именем в Смольный институт благородных девиц.