Я слушала Лизу, чуть прикрыв глаза и прекрасно понимая, о чём она. Всё, что я пыталась забыть, вновь всколыхнулось, с еще большей силой. Я торопила ее:

– Дальше, Лиза, не томи! Говори, что было после этих прогулок!

И она, набрав в грудь воздуха, уже решилась было всё рассказать… Как вдруг дверь отворилась, и в комнату вошла Катерина. Она внимательно смотрела на нас, переводя взгляд с меня на Лизу. Естественно, она всё прочла по нашим лицам и всё поняла.

– О чём речь, девочки? Секреты у вас? Что это вы тут уединились? Боже, что за вид у вас, барышни? Вы похожи на мокрых куриц, не понимаю, как это могло произойти… Но полно, все расспросы после, а сейчас немедленно переоденьтесь, не хватало еще, чтобы вы заболели.

Катя дала распоряжение зажечь камин, стащила с дочери мокрую одежду и велела принести мне платье. Переодевшись и наскоро приведя себя в порядок, я выбрала место поближе к огню. Катерина села рядом, тем самым давая понять, что тоже будет участвовать в нашей беседе. Я повернулась к ней и, прищурив глаза, словно желая рассмотреть ее получше, заговорила. Голос слегка дрожал, и то, что я изрекала, звучало как издевка.

– А ты, Катя, ничего не хочешь мне поведать? Быть может, расскажешь, как и ты его полюбила? А возможно, и прощения у меня попросить пожелаешь? Расскажи, как его слова и на тебя оказывали колдовское действие. Ну же, смелее? Посмотри, сколько нас здесь собралось, несчастных влюбленных. А может, кому-то и посчастливилось? – Злоба и ехидство рвались наружу. Я бросала ядовитые слова и ничего не могла с собой поделать, ревность затмила разум. – О! Да здесь еще не все в сборе. Я бы еще двух прислужниц позвала, которые его по наущению моего папеньки выхаживали.

Катя смотрела на меня очень внимательно. Жестокие слова больно ранили ее, попадая в самую душу, но она не подавала вида, лишь слегка приглушила бархатный голос и прикрыла бездонные глаза.

– Успокойся, девочка! – довольно сухо сказала она. Но тут же ее голос вновь стал прежним, ровным и спокойным. – Тише. Не забывай, о чём я говорила. Тишина, лишь она позволит дать ответы на все твои вопросы, а за тишиной придет покой, и мысли станут прозрачными. Когда тихо вокруг тебя и тихо внутри тебя, лишь тогда ты сможешь всё понять.

Ее завораживающий голос на этот раз не произвел должного эффекта. Вскочив, я заорала так, что, мне показалось, зазвенели хрустальные капли на люстре:

– Тишина, говорите?! Ах вы, мерзавки! Святош из себя корчат! Да вы!.. Да ты!.. Ты ее покрываешь!.. А сама… – я обращала свой гнев к Кате, – ты тут с ним сидела, трубки раскуривала! И твоя дочь – такая же… прости Господи…! А-а-а-а!

Я кричала, носилась по комнате, обзывала их обидными словами, подбирая эпитеты, способные ударить по самому больному. Выкрикивала непристойные слова, после которых щёки Лизы стали пунцовыми. Катя же сидела с мертвенно-бледным лицом, не выказывая ни единой эмоции и поджидая, когда приступ бешенства наконец-то пройдет.

Напрасно она надеялась: остановить меня было невозможно. Проносясь по комнате словно фурия, я пыталась расставить приоритеты. Что мне сделать в первую очередь: всё здесь переколотить, а потом вцепиться в голову одной из них, или наоборот?.. Фантазия ревнивой раненной львицы разыгралась неимоверно. В голове сменяли одна другую нарисованные больным воображением красочные картины. Всё это очень сильно выводило меня из равновесия.

Катя медленно встала и, подойдя ко мне вплотную, отвесила звонкую пощечину. В ушах зазвенело, и я мгновенно остановилась, хватая ртом воздух и поняв весь ужас происходящего. Опустив от стыда глаза, я пролепетала: