Льюис сжал в ладони секатор и снял его с предохранительного крючка. Он подошёл к отцу Джакомо и, выпрямив его левый мизинец, сжал ручки секатора. Мизинец упал на пол и раздался оглушительный крик. Казалось, что Говард не слышал ничего в этот момент, кроме голоса собственного разума, требовавшего у него получить информацию любой ценой. Льюис, конечно же, знал, что свой болевой порог есть у всех и часто люди в подобной ситуации могут наговорить кучу ахинеи без намёка на необходимые сведения. Сейчас, всё было не так! Говард был уверен, что дезинформация, едва ли прозвучит из уст святого отца. Подсознательно, он сам хотел избавиться от своей тайны, тяготившей его долгое время. Кровь пульсировала и её брызги падали на пыльные скрипучие половые доски и пропитывали древесину подлокотника стула.

– Говори, чёрт тебя дери!!! – крикнул Льюис и снова сжал в правой руке секатор.

– Не надо!!! Умоляю вас! Я всё скажу! – задыхаясь и пытаясь схватить хоть немного воздуха ртом, хныкая, провыл отец Джакомо.

– Кто приказал отравить отца Бернардо? – включив диктофон на смартфоне, спросил Говард.

– Я не знаю его точного имени… У него их много и все фальшивые. Настоящего имени его никто не знает, только прозвище: «Девятый»! Ампула с ядом это его рук дело. Он просто принёс её мне и заставил растворить токсин в кофе отца Бернардо…

– Почему ты это сделал? – сосредоточенно спросил Льюис, чей блеск сосредоточенных глаз, выдал в нём хладнокровного убийцу.

– У меня не было выбора… Кардинал де Флюи не простил бы просто так мой долг. Дженнаро де Флюи – человек корыстный! Ему нравится собирать коллекции из душ. Он, словно, демон воплоти, прикрывающийся своей сутаной.

– Как его найти?

– Это один из приближённых магистра Доминиканского Ордена Бруно Кардоне. Он живёт в Ватикане, но каждую пятницу бывает у своего племянника в доме, который находиться где-то в предместьях Рима. Кардинал знает, кто такой «Девятый». На лацкане его пиджака есть небольшой значок в виде головы дракона, держащего в своей пасти земной шар.

– Зачем отравили отца Бернардо?

– Он знал одну тайну… Большего мне неизвестно, – свесив от бессилия голову, закончил говорить святой отец, начиная проваливаться в беспамятство, где стройность гор и облака, открывают дорогу в иной мир.

– Кто такой этот «Девятый»? – бросив на металлический столик окровавленный секатор, спросил Говард.

– Ангел… Ангел смерти!

Говард остановил запись на смартфоне, выключив диктофон, и убрал его в карман тактических брюк. Запах могильной сырости ударил ему в нос, словно нашатырь, дающий возможность не провалиться в беспамятство при потере сознания после ранения.

Там среди городских развалин, где за каждым углом поджидала очередь или замаскированный фугас, набитый до отказа разномастными поражающими элементами, валялись оторванные конечности и сохли лужи крови на цементном полу. Ценности этого мира имеют разные контрасты, а на войне яркие краски смешиваются с тёмными, образую серость и грязь.

Льюис вытащил из кармана брюк пачку сигарет и, достав одну, жадно сжал её губами. Он неотрывно смотрел на истекавшего кровью отца Джакомо и чиркнул зажигалкой. Несколько жадных затяжек табачного дыма, слегка отрезвили его разум и охладили пыл.

Люди проигрывают в своей жизни намного больше, чем обретают! С этим было бы глупо поспорить, но факт того, что сердце Говарда ещё билось и он оставался на этой грешной земле, теплили в нём надежду на что-то лучшее. Фортуна дарила ему жизнь, хотя порой выжить было гораздо сложнее, чем пасть смертью «героя», про которых говорят политики, призывая следовать их примеру, добавляя при этом яркие эпитеты и определения.