Говард шмыгнул носом, чувствуя небольшую заложенность в одной из ноздрей, и закрыл дверцы фургона. Он нагнулся и схватил святого отца за щиколотки. Рассуждения о гуманности и человеколюбии сейчас у него вызывали лишь усмешку. Это был не тот случай, чтобы о чём-то жалеть или рассуждать над собственной жестокостью. Пределов фантазии для садистов не существовало. Эти люди были такими же художниками, только их инструменты были не масляные краски и кисти, а то, что попадалось под руку.

Человек всегда платит за собственные ошибки, подлости и предательства. Весь вопрос лишь во времени, которое любит издеваться над собственными жертвами, давая понять перед этим тяжесть собственного проступка.

Льюис потянул отца Джакомо за ноги и проволочил его бессознательное тело по сухому грунту. Говард затащил его в заброшенный дом, ставшим для него очередным временным пристанищем, коих в его жизни было не счесть.

Полумрак внутри, лучики света, пробивающиеся в заколоченные окна сквозь щели досок, скрипучий пол и грызуны, завершали «красочный образ» его «шикарных апартаментов». Амбар рядом с домом, где обычно стоял фургон, выполнял разные функции, включая, наблюдательный пункт, оборудованный Льюисом под местами дырявой крышей. Крупнокалиберная снайперская винтовка пятидесятого калибра «AI AS-50» была главной боевой мощью для работы на большие расстоянии, а монокль на штативе служил для более детально обзора окрестностей.

Льюис затащил святого отца в небольшую тёмную комнату, куда просачивалось немного дневного света. Говард посадил отца Джакомо на деревянный стул и врубил генератор. Тусклая лампочка, болтавшаяся на проводе под потолком, постепенно разгорелась и осветила комнату, более походившую на большую кладовку. Через небольшое заколоченное обрезком доски окошко просачивалась струйка воздуха, но для полноценного газообмена в лёгких этого явно не хватало, как и хорошего кондиционера.

Льюис примотал липкой лентой руки святого отца к подлокотникам старого деревянного стула, а ноги к ножкам. Различные мысли переполняли голову и мешали правильно оценить обстановку. Раньше Говарду никогда в своей жизни не приходилось допрашивать священника и тем более подобным образом. Жалеть его Льюис не собирался, понимая, что каждый рано или поздно несёт ответственность за совершённое или несовершённое. Он стёр со лба пот внешней стороной кисти в тактической перчатке. Грубый материал кевлара оставил на коже неприятное ощущение, схожее, если подтереть задницу страницей глянцевого журнала. Говард снял с себя ветровку и повесил её на гвоздь, торчавший из стены рядом с наличником дверной коробки. Тактическая рубаха холодила своей влагой под бронежилетом, несмотря на климатическо-амортизационный подпор, который не справился с одной из своих задач. Ощущения были не из приятных, но и не из смертельных, чтобы обращать на это особое внимание. Есть примеры, куда хуже, связанные со снаряжением и все их перечислить невозможно. На это просто не хватит сил, потому что заснёшь раньше, чем всё вспомнишь!

Говард подкатил поближе металлический столик на колёсиках, стоявший рядом с генератором. На его поверхности лежали разнообразные инструменты, часть из них была найдена на чердаке со следами коррозии, а часть в фургоне. Возможно, бывший хозяин дома был либо дантист, либо извращённый садист, но в том и другом случае, точно фанат своего дела. Льюис ухмыльнулся, поймав себя на логике собственного рассуждения, и провёл кончиками пальцев в перчатке по металлу инструментов.

Пристальный взгляд Говарда упал на отца Джакомо, что вызвало в его сознании множество чувств: от ненависти и жажды мести до истинного милосердия. Последнее чувство из списка заходило к нему в гости крайне редко и всегда изобиловало громкими и красочными эпитетами из Библии.