С будущим мужем Лючия в прямом смысле столкнулась в одном из лондонских пабов, чуть не пролив на платье свой подозрительного оттенка «Пиммс». Её заковыристая трёхэтажная тирада на безупречном родном языке, приправленная не менее выразительными жестами, произвела на рафинированного римского «бунтаря» столь мощное впечатление, что предложение он ей сделал в ту же минуту, благо одно из фамильных колец, которые он носил не снимая, пришлось ей как раз впору.

Обе семьи только руками развели – о таком удачном династическом браке даже мечтать было нечего, а вот поди ж ты…

Их лучшие годы пришлись на шестидесятые – семидесятые, сексуальная революция набирала обороты параллельно с «Роллинг Стоунз», а кто сказал, что брак – это повод отказываться от экспериментов? Наоборот, оба считали, что, пройдя самые рискованные дорожки вместе, они станут только ближе. И кто стал бы их в этом разубеждать? Чья вина, что они нашли свои половинки так рано, не узнав толком даже самих себя?

Но зато с детьми они определённо решили подождать, самая прогрессивная контрацепция им в помощь.

Наивная эпоха всемогущих таблеточек…

Мир начинался с них, и они сами устанавливали правила этого мира – жить только любовью и удовольствиями, друг для друга, не ограничивая себя ни в чём. Особенно в спальне, дверь в которую была приоткрыта и для избранных посетителей, которых эти два ненасытных ревнивых собственника поклялись всегда принимать вместе.

Странным образом в первые годы замужества Лючия, роскошная черноволосая дива с оливковой нежной кожей, пышной грудью, стройными ногами с очень тонкими щиколотками, эта Лючия, которую поклонники осыпали комплиментами, цветами и подарками и пытались увести от мужа чуть ли не ежедневно, умудрялась все эти знаки внимания не замечать и сама ревновала Антонио до дрожи.

Господи, какие она закатывала ему скандалы, пока однажды вдруг не осознала, что перестаёт ревновать совсем, если в процессе участвует кто-то ещё, желательно – пара. Лючии нравилось видеть, как муж тут же загорается, когда другой мужчина начинает её ласкать, даже если Антонио сам в эту минуту занят не ею. Как он оставляет свою добычу и занимает место подле неё, и чужой женщине достаётся лишь проходная роль. Она прекрасно осознавала свою власть в эти моменты и над ним, и над второй парой, но вне этих мизансцен по-прежнему ревновала.

Не то чтобы Антонио давал особые поводы для беспокойства – нет, Лючию он любил страстно и откровенно, сам ревновал сильно, но не замечать красоту вокруг он попросту не мог. Это в крови у каждого итальянца, да плюс натренированный профессиональный взгляд искусствоведа. Живая женская красота волновала его не меньше, чем Венера Боттичелли, любая мадонна Ренессанса или античная статуя.

Но он был так хорош собой, с этой царственной посадкой головы, великолепным телом, прямой осанкой, длинными тёмными кудрями, что женщины преследовали его по пятам везде. С годами он становился только мужественнее, солиднее, изысканнее. Сдержанный мужской шарм отличал Антонио всегда, со временем он его только отточил, а позже, когда начал преподавать, приобрёл такую харизму, что к млеющим в его присутствии клиенткам и коллегам добавились ещё и студентки.

Умом Лючия понимала, что у мужа вряд ли оставалось время на интрижки за её спиной. Они ведь не бездельничали – учились, строили бизнес, который на их совместной бешеной энергии моментально пошёл в гору, путешествовали, обрастали клиентурой, деловыми контактами и друзьями везде, даже куда приезжали всего на несколько дней, – Сицилия, Греция, Турция, Египет, Марокко, Мальта, Кипр…