Я ложусь на траву и смотрю в тёмную бездну над нами. Небо венчают безмолвные созвездия. Люди будут смотреть на звёзды, когда перестанут верить в богов? Или они будут слишком заняты своими распрями? Зачем тратить столько времени на то, чтобы делать друг другу больно, когда можно просто поднять глаза и смотреть в небо?

Звёзд так много, и они такие яркие, что кажется, будто они совсем близко и вот-вот прольются на нас дождём. Вот Плеяды. А это Гиады. А там Большая Медведица. Люди называют её Повозкой. Она одна никогда не заходит в воды Океана. Но ярче всех сияет Орион. Это моё любимое созвездие.

– Мама, смотри, как сверкает Орион… – пытаюсь я сменить тему.

– Великое созвездие для великого охотника, – отвечает мама. – Самого великого! Говорят, он всё ещё охотится в подземном царстве…

Растянувшись на траве, мы ждём прихода зари. Аврора медленно тянет свои тонкие розовые пальцы к небесному своду, и тьма, прежде такая глубокая, светлеет.

Этим утром в большом дворце на склоне Этны меня ждёт бесконечная череда женихов.

Я смотрю на них из окна, спрятавшись в комнате за большой посеребрённой занавеской. Их очень много. Интересно, что среди них делает Гера. Наверное, пришла просить за кого-то. Я не хочу попусту терять время. Я не выйду замуж, даже если мне Олимп к ногам положат.

Я надела хитон, такого же синего цвета, что и вуаль у меня на голове. Хитон подчёркивает бёдра, я выгляжу в нём старше. Я долго смотрю на себя в зеркало, пытаясь подражать грациозным движениям вчерашней крестьянки.

– Кора, ты готова? – Голос мамы раздаётся так ясно и отчётливо, будто она в моей комнате.

Я медлю ещё минуту, пытаясь привести в порядок причёску. Мне нравятся мои волосы. Они такого насыщенного каштанового цвета. Если бы ещё не эти медные пряди. Я всегда их прячу. Сегодня их скроет вуаль. Я выхожу из комнаты. Дельфины, нарисованные на стенах большой мраморной лестницы, словно оживают и быстро плывут рядом со мной. Их цвет идеально сочетается с цветом моей одежды.

Я вхожу в просторную приёмную залу, где в мою честь накрыт длинный стол, украшенный скатертью с позолотой и жёлтыми нарциссами, источающими тонкий аромат. Гости заняли свои места и в ожидании моего прихода потягивают сладчайшую амброзию.

Я сразу замечаю Афину. Она ловит мой взгляд и сурово косится на моих подруг. Их присутствие её явно раздражает.

– Они так хотели поучаствовать… – пытаюсь оправдаться я, но мой голос тонет в их громком смехе, похожем на кудахтанье переполошившихся кур, которых люди приносят нам в жертву на алтарях.

Я сдаюсь, опускаю глаза и сажусь за стол.

Рядом с моими подругами сидит Афродита. И, как всегда, разыгрывает спектакль, рассказывая неприличные истории о людях и богах:

– …они, значит, обнимаются и когда уже лежат рядом друг с другом… – доносятся до меня её слова вместе с озорным хихиканьем.

– Так, всё, хватит! – громогласно гремит мама у меня за спиной.

Мои подруги тут же перестают смеяться и вжимаются в стулья. Теперь они похожи на увядшие цветы с хрупким, не успевшим окрепнуть стеблем. Как они боятся Деметру! Я смотрю на Афродиту, раздражённо вздёрнувшую подбородок, и слова сами собой слетают у меня с губ:

– Ну расскажи ещё, пожалуйста!

Афина подносит ко рту канфар[5] и закрывает глаза, делая вид, что не слышит, а Афродита смотрит на меня понимающим взглядом. Я чувствую внезапную пустоту в желудке от её взгляда, от её застывших на мне голубых глаз. Я беру чашу с амброзией и залпом проглатываю содержимое.

– Деметра, пора уже дать ей жить своей жизнью… – кристально чистым голосом говорит Афродита, поглаживая свои длинные светлые волосы. – Девочка-то растёт…