Мне всегда бывает больно слышать эти слова. Мне обидно не за отца, мне обидно за маму. Я не хочу видеть её грустной, никогда.

– Мама, не волнуйся… – говорю я, обнимая её.

Она целует меня в голову и прижимает к себе:

– Ты же знаешь, сколько богов хотят взять тебя в жёны?

– Много, мама, я знаю, но я не хочу замуж…

Мама снова не слышит меня, погрузившись в свои мысли.

– Каждый день объявляется новый жених… – вздыхает она. А потом её губы вдруг растягиваются в широкой улыбке и она заливается весёлым смехом. – Пару дней назад мне пришлось отказать самому царю загробного мира!

– Аиду? – шёпотом спрашиваю я.

– Ему самому.

Я съёживаюсь от одной мысли о нём. Я никогда не видела повелителя подземного царства, но всегда представляла его каким-то жутким и отталкивающим существом. Что ему нужно от меня?

– Не переживай, я ему даже рта не дала раскрыть… – успокаивает меня мама, продолжая весело улыбаться.

– Он приходил к нам? – раздражённо спрашиваю я. Не хочу, чтобы этот тип слонялся по нашему дворцу.

– Да, но у нас была Афродита. Мы начали смеяться, как только его увидели. Он, наверное, понял, что наше веселье связано с ним, и ушёл, не сказав ни слова!

Мне почему-то становится немного жаль его. Боги недолюбливают Аида, вечно подсмеиваются над ним и не хотят иметь ничего общего с его царством. Мне кажется, я вижу презрительный взгляд Афродиты, когда она хохочет вместе с моей матерью, делая вид, что не замечает Аида.

Деметра вздыхает и снова становится серьёзной:

– А вот завтра мы от твоих божественных претендентов так легко не отделаемся.

– Не волнуйся, мама. Мы отвергнем их всех…

– Всех до одного, – повторяет она и, кажется, немного успокаивается.

А я пользуюсь случаем, чтобы сменить тему:

– Кстати, сегодня вечером боги мне не встречались – только люди!

– Вы опять ходили в деревню?

– Да, это было так здорово! – мне хочется ей всё рассказать. – У них там большой двор с прекрасным видом на Этну, кругом светлячки. Они накрыли во дворе стол и устроили настоящий пир! Они не очень богаты, но у них было немного ячменя, и я… ну, я просто посмотрела на ячмень, и его стало больше. Я не знаю, как это получилось…

Мама садится на траву и смотрит на меня весёлыми глазами:

– Молодец, Кора! Ты взрослеешь…

– Наверное. А потом мы танцевали с ними и играли в коттаб. Парфенопа, как всегда, начала мухлевать. Там была девушка в голубом пеплосе…

Мама кивает, но на самом деле не слушает меня. На её лице застыла широкая улыбка, а глаза блестят от гордости и восхищения.

– Я не думаю, что люди должны нас бояться, мама, – заключаю я, очень довольная собой. – Мне кажется, наше предназначение – помогать им. Люди должны чувствовать, что мы здесь, что они не одиноки.

Мамино лицо внезапно темнеет.

– Кора, – шепчет она. – Настанет день, когда люди перестанут верить в богов…

Когда мама заводит такие разговоры, меня охватывает непонятная тревога.

– Но этот день ведь ещё далеко, да?

– Конечно, это будет не скоро. Но рано или поздно люди перестанут заботиться о земле…

Мне кажется, это невозможно. Мама продолжает гладить меня по волосам, а я пытаюсь представить себе мир без нас. А как же наш труд в полях, плодородная земля, приносящая людям столько даров, голубое небо, прозрачный воздух и наши алтари с видом на чистое море?

– Земля – это дар, но он не вечен… – шепчу я.

– Да, Кора, – мама смотрит на меня своими большими добрыми глазами. – Когда люди перестанут верить в нас, они забудут и о земле.

Я таращу на маму глаза – я хочу, чтобы она знала, что я обеспокоена так же, как она.

– И что они будут делать?

– Они станут жестоки к земле. Небо заволокут облака чёрной пыли, дождь, проливающийся на землю, станет ядом. Животные будут страдать, ими будут нещадно пользоваться, их будут запирать в тесных клетках, а люди станут сваливать вину друг на друга…