– Ну так, Габриэль, – заговорщицким тоном продолжил Тэф, подталкивая её локтем, – что ты скажешь насчёт того, что я… ну, в курсе, почему ты так расстроена?

«Знает?!»

– Ничего ты не знаешь, – поспешно выплюнула Габриэль и отвернулась от Тэфа окончательно, чтобы утвердиться в собственном мнении. – Ты за мной не следишь.

– Вообще-то, видел пару раз. Я тебя всегда замечаю, – с гордостью заявил Тэф и выпятил вперёд грудь.

– Это ещё почему? – подозрительно оглянувшись через плечо, поинтересовалась Габриэль.

– Ну, потому… – Тэф замялся, явно стесняясь что-то сказать, но затем всё-таки заявил: – Ты такая… занятная.

– Читай – «сумасшедшая», – съязвила Габриэль угрюмым голосом.

– Потому и занятная, – степенно кивнув, согласился Тэф. – Я, по-твоему, нормален?

Габриэль смерила его долгим взглядом. Старательно поддерживаемая личина непроходимого грубияна, задиры и идиота, вещи, мешком и неловко сидящие на его огромной мощной фигуре, будто из брезгливого нежелания плотнее прилегать к телу, разъезжающиеся в стороны бессмысленные глаза, выходки одна другой страннее… Она фыркнула и снова отвернулась:

– По-моему, ответ очевиден: ты ещё больший псих, чем я.

– Но меньший, чем я, – впервые подал голос Кумм.

– Конечно, – усмехнувшись, пробурчал Тэф в ответ на это хвастливое замечание и тут же так резко и внимательно вонзился обоими глазами в спину Габриэль, что она вздрогнула и невольно метнула на него быстрый взгляд из-за плеча: – Хаэн, знаешь, мы же все немного в себе. Это, по-моему, интересно, когда ты мыслишь не так, как принято.

– Это было принято для того, чтобы жить было легче, – буркнула Габриэль, по-прежнему не испытывая ни малейшего желания продолжать такую странную беседу и спрашивая себя, отчего же она всё ещё это делает. – Всё так очевидно, Тэф…

– Это было принято для того, чтобы закрепостить тебе мозг, – поспешно парировал Тэф, и его поумневшие глаза радостно зажглись, – если будешь постоянно смотреть на жизнь под одним и тем же углом, ничего нового не придумаешь, верно?

– А оно мне надо? – невесело спросила Габриэль и вдруг оживилась, наполнившись саркастическим презрением к Тэфу, который сидел тут, не ведая ничего об её страданиях, и пытался научить её мыслить так же, как и он: наверное, чтобы приобрести себе третьего абсолютно ненормального друга в компанию. – Хотя, Годрик, да, иногда да, иногда мне хочется посмотреть на жизнь под другим углом, чтобы придумать, как мне научиться существовать нормально! – и она злобно всмотрелась ему в глаза.

– Вот видишь, – удовлетворённо заметил Тэф, – ты уже хочешь что-то изобрести. Ты хочешь поменять свою жизнь, хочешь изменить угол своего зрения – значит, ты уже не можешь помещаться в прежние рамки. Оттого тебе тесно, оттого ты грустишь, плачешь и всё прочее. А если бы ты хоть на минуту поверила, по-настоящему поверила, что ты способна изменить правила игры, тогда тебе сразу сделалось бы намного легче.

Тэф замолк: в дверях появился силуэт Мелиссы, за которой толклась длинная вереница уставших учеников. Тэф поднялся, на прощание посмотрел на Габриэль долгим разумным взглядом и вразвалочку отошёл. Он снова казался идиотом, весьма занятно вращал глазами и издавал звуки, неотличимые от слоновьей отрыжки, даже делал стойку на руках на верхних ступенях крыльца, чтобы ему кто-нибудь – например, Ромильда, – похлопал. Но Ромильда не не обратила на Тэфа внимания – истомлённая, она присела несколько в стороне от главных дверей, склонила голову на плечо и тут же задремала. Вскоре к Ромильде присоединился Алекс. Он не спал; возможно, его в состоянии напряжённой бдительности поддерживала Люсинда, которая тоже вышла сюда и последовала за Мелиссой и остальными ребятами – те стекались, как полноводный ручей, к Габриэль, служившей для них центром притяжения. Габриэль устало вздохнула и невольно запустила пальцы к себе в волосы. Любая компания будто сдавливала её сейчас, и искренне она сожалела, что у неё вообще есть друзья. В этот момент она даже не чувствовала, будто между ними в действительности существует какая-то связь.