– Они к вам просто не пойдут.

– Они у тебя ручные, что ли?

– Это мы для них ручные. Они высокоразвитая цивилизация, которая по уровню развития опережает нашу в тысячу раз.

– Откуда такие научные сведения?

– Я с ними общаюсь.

– Как ты с ними сообщаешься?

– Они мне пишут.

– Письма что-ли, – спросил саркастически Тишковец.

– Когда им надо что-то сказать, они выстраиваются буквами.

– Первый раз такое слышу. Ну, допустим, они тебе пишут, вы общаетесь, что дальше?

– У нас конвенция.

– В смысле?

– Договор.

– О чем договор?

– Я их не трогаю, а они поддерживают меня материально.

– Конкретно? В чем заключается материальная поддержка?

– Они мне дарят изделия из драгоценных металлов.

– Ты хочешь, чтобы я написал в протокол, что развитая цивилизация мандавошек делает тебе ценные подарки?

– Вы все правильно формулируете.

– Кому ты мозга ебешь! – не выдержал следователь. – Почему эти подарки тебе, почему не мне, почему вот не ему.

Тишковец указал на другого следователя, который оставил свои дела и с интересом слушал их диалог.

– Гражданин капитан, у вас когда-нибудь были мандавошки? – спросил бомж.

– Ну, были. Они у всех были, – подключился к разговору второй следователь. У меня два раза были.

– Что вы сделали, обнаружив у себя мандавошек?

– Брил все вокруг и мазал этим, как его, жидким мылом.

– Вы варварски разрушали их среду обитания, культуру, уничтожали, изгоняли из родных мест. Знаете ли вы, что лобковая вошь не способна прожить без питания более двадцати четырех часов и погибает. Вы даже не дали им возможности развиться до уровня промышленного производства.

– Что я должен был делать? – спросил ошеломленный следователь.

– Проявить толерантность. У них циклы развития на два порядка быстрее наших. Всего лишь тридцать календарных дней и интернет, генетика и нанотехнологии.

– Предположим. Что дальше. Как ты на них вышел? – спросил Тишковец.

– Они на меня вышли. Спросили почему я так плохо питаюсь. Я сказал, что нет денег.

– А они мне сказали, посмотрите сегодня вечером у себя на лобке.

– У вас есть образец?

– Я с собой не взял. Кто же мог знать. Хотя, погодите. Он полез в трусы и через секунду положил на чистый лист бумаги маленького, размером три миллиметра, металлического жучка.

– Вот, как раз сегодняшний, – сказал он.

– Золотой? – спросил следователь недоверчиво.

– Девяносто шестая, – сказал бомж. Здесь пять граммов. Это самец. Самочки крупнее. До десяти граммов. Можете проверить. Но главная ценность не в золоте. Посмотрите какого качества ювелирка.

– Хорошо. Значит ты утверждаешь, что цивилизация мандавошек тебе в трусы кладет золотое изделие.

– Не только в трусы, иногда подмышки, в брови. Везде где сохранилось оволосение тела. И, пожалуйста, не нужно это ваше «мандавошки». У них есть культурное название: лобковая вошь, или площица.

– Что ты делал с этим изделием?

– Продавал. Нужно же мне как-то жить.

– Кому?

– Раньше в скупку носил, но они берут как лом, с весом обманывают, и мне посоветовали Сеню Зигельмана. Он на пирсинге сидит в Доме Быта на Волгоградской. У нас с ним твердая договоренность по цене.

«Полученные таким образом изделия из драгоценного металла продавал гражданину Зигельману Семену Ефимовичу», – дописал следователь.

– Прочитай и распишись, – сказал он бомжу.

– Kaкое сегодня число? – спросил Кнырь.

– Да, хуй его знает, – сказал Лысый.

– Слышь, Фельдмаршал, какое сегодня число?

– Не знаю, – отозвался из своего угла Фельдмаршал.

– Как это, не знаешь? Все знаешь, а это не знаешь, – нервно сказал Кнырь.

– Не знаю и знать не хочу, – сказал глухо из подушки Фельдмаршал.