Решено, сплю на них. Оно, конечно, утром все бока себе отлежу, но за неимением гербовой…

Пошёл в коридор, чтобы навестить «фаянсового друга». Кстати, мужской клозет был вполне приличный, содержался в полном порядке. Как справедливо отмечал один из моих прошлых начальников: чистота начинается с туалета.

Ещё бы зубы почистить, но нет ни зубной щётки, ни порошка.

Когда возвращался из туалета, столкнулся в коридоре с уже знакомым матросом — он был в числе тех, кто утром конвоировал Коваля.

— А ты что тут делаешь? — удивился матрос. — Сегодня же я на ночь заступаю. Домой топай, братишка. Не хрен тебе тут шататься.

Ага, домой… Зашибись. Знать бы ещё, где эта улица и где этот дом.

Я задумчиво посмотрел на моряка. Может, узнать у него, где я живу? Вроде парень ничего. Немного разбитной, как многие мореманы, но…

Вместо ответа я пожал плечами:

— Да так, пока в госпитале валялся, накопились дела. Чтобы совсем не зашиться, привожу в порядок. Видимо, придётся тут заночевать. Домой уже поздно идти…

— А-а-а, — протянул матрос. — Ну тогда пойдём к нам, у меня тут лишняя шинель завалялась. Возьми — накроешься. Только утром верни — не зажиль. А то знаю я вашего брата — сухопутного!

— Само собой верну, — обрадовался я. — Даже не думай!

— Да я и не думаю! — матрос зевнул. — Эх, а мне через пятнадцать минут на ночной обход. Завидую я тебе, Быстров. Можешь спать совершенно спокойно, пока твой сон охраняет бывший комендор эсминца «Азард», по причине ранения списанный на берег.

— Иди, охраняй, гидромилиционер! — усмехнулся я.

Мы с удовольствием обменялись рукопожатиями, и я пошёл спать.

Кое-как составил стулья и завалился на них, накрывшись солдатским «одеялом», пропахшим табаком и средством от моли.

Надо же… первый день на службе и сразу погоня с перестрелкой. Страшно подумать, какие сюрпризы ждут меня завтра.

С этими мыслями я провалился в глубокий сон.

8. Глава 8

Крышку открыли, поставив гроб на стылую землю.

— Можете проститься с усопшим, — сказал похоронный агент и деликатно отошёл в сторону

— Иди, солнышко, — супруг подтолкнул Дашу. — Простись с отцом.

Девушка очнулась, на плохо сгибающихся ногах подошла к гробу, в котором лежал самый дорогой и самый близкий человек на свете.

Тело только что привезли с отпевания, которое происходило в церкви на кладбище. Место выбрали рядом с мамой… Когда той не стало, папа сделал для Даши всё, что было в его силах и даже больше. Он стал ей настоящим другом, она доверяла ему свои маленькие секреты и большие взрослые тайны.

В их классе были девчонки, которым доставалось от родителей. Папа никогда не трогал её даже пальцем. А если Даша в чём-то провинилась, умел так поговорить с ней, что сразу становилось ясно: больше так поступать она не будет.

Она склонилась над телом отца. Тот лежал умиротворённый и очень спокойный. Словно не умер, а ненадолго заснул и вот-вот проснётся.

Она коснулась губами его морщинистого лба и разрыдалась.

Папа, папка! Неужели мы больше никогда не увидимся? Неужели сейчас закроют гроб, опустят в свежевырытую глубокую могилу и всё… Ты уйдёшь навсегда…

— Жора, ты чего тут разлёгся?

Голос Миши вырвал меня из сна, в котором я вдруг явственно представил то, что происходит в прошлой моей жизни.

Внутри меня всё просто переворачивалось, я был готов отдать всё, чтобы оказаться сейчас рядом с дочерью, успокоить её, обнять, сказать, что всё будет хорошо, что за мной она как была, так и всегда будет как за каменной стеной.

Но это был сон, всего-навсего сон…

Когда-то я обещал жене, что умру раньше её и… обманул. После смерти любимой Даша была моей единственной отрадой в жизни.