Другого столь же счастливого человека на свете ещё стоило поискать.

Начальник снова сел за баранку и отвёз меня назад, где у входа уже толпились как сотрудники милиции и губрозыска, так и посторонние зеваки.

Как выяснилось, состояние обоих, Коваля и Трубки, было таковым, что им срочно потребовалась врачебная помощь, ни о каком допросе не могло быть и речи. А вот с третьим лже-чекистом повезло. Смушко «сделал» его гораздо аккуратней, чем я Трубку.

— Что делать с револьвером? — спросил я.

— При себе держи. Считай, что с этого дня он твой, — милостиво разрешил начальник.

Слегка обнаглев, я заикнулся насчёт патронов, но Смушко только хмыкнул.

Ясно-понятно, и тут работает схема — крутись как хочешь. Ну… что-нибудь придумаем. Главное, что у меня теперь появилась «пушка». Со временем, может, разживусь и чем-то посолиднее. А что — я бы от маузера, как у Смушко, не отказался! И вообще, дайте два!

Поскольку я был героем сегодняшнего дня, мне разрешили присутствовать на допросе.

Допрашивали третьего ряженого в кабинете у следователя Юркевича — подвижного как ртуть толстячка, просто излучающего из себя добродушие. В его внешности было что-то от плюшевого медвежонка, он казался милым и несерьёзным, слегка несобранным, на него просто невозможно было обижаться. Не следак, а сплошное ми-ми-ми, подумал я, когда Юркевич вдруг локтём случайно смахнул со стола какие-то важные бумаги, и мы со Смушко стали их поднимать на глазах у противно ухмыляющегося бандюгана по фамилии Зайцев. При этом у Юркевича были такие виновато-просящие глаза, как у кота из мультика про зелёного огра, который так любила смотреть в детстве моя Дашка.

Но лишь стоило начаться допросу, как Юркевич преобразился. Я понял, что передо мной настоящий профи, а внешняя милота — не более чем маска, позволяющая расположить к себе преступника и вывести на откровенный разговор даже закоренелого злодея. Это был ас своего дела!

Несколько фраз, и бандит, здоровенный мужик с бритой шишковатой башкой и огромными кулачищами, уже лил крокодиловы слёзы и размазывал по лицу сопли.

— Зачем вам понадобился Коваль? — спросил Юркевич.

Лже-чекист всхлипнул.

— Это Левашов — он Трубку попросил, чтобы мы его у вас увели.

Я догадался, что речь идёт о том самом бандите, на поимку которого отправились почти все наши, включая Мишку. Что-то говорили о банде числом не менее тридцати сабель. Серьёзная сила.

Наши за ним гоняются, а Левашов тем временем через своих доверенных людей в городе свои дела проворачивает. Ничего не скажешь — наглец! Надо будет при случае узнать о нём больше.

— Левашов? — поразился начальник губрозыска. — А ему-то с каких хренов этот старовер-душегуб понадобился?

— Так понятно зачем: вас, легавых, хотел по носу щёлкнуть, — простодушно ответил Зайцев. — Чтобы, значит, позор на весь свет был.

— Ясно, — кивнул Смушко и бросил на меня задумчивый взгляд.

Ну да, если бы не просмотренные мной сводки и натренированная в оперском прошлом память, план лже-чекистов бы удался. Другим словом, кроме как «повезло» — ситуацию описать сложно.

— Так и запишем — хотели скомпрометировать органы советской власти, — Юркевич макнул перо в чернильницу и старательно зачиркал в протоколе допроса.

— Чего-чего мы хотели? — захлопал глазами допрашиваемый. — Это вы в чём нас обвинять собираетесь? Ничего мы ментировать не собирались. Не пишите всякого!

Я невольно улыбнулся, но разъяснять смысл термина не стал.

— Не берите в голову, Зайцев. Лишнего мы вам предъявлять не собираемся.

Бандит успокоено вздохнул. Юркевич умел убеждать одной только интонацией.