– — Ну, не у всех же свои видаки имеются, – обронил Акулов. – А вообще отличная девушка. Плюс образование экономическое…

– — При чём здесь это? – спросил Александр.

– — Когда муж читает Маркса, а жена Энгельса, то есть шанс на мир и гармонию в семье, – объяснил Акулов. – А вот если она читает Менделеева…

– — Ну вот! Уже и ты заговорил как о муже с женой, – фыркнул Хвостов.

– — О ком? О Марксе с Энгельсом? – рассмеялся Акулов.

Раздался предупредительный стук, дверь отворилась, в комнату заглянула Жанна, секретарша управляющего.

Она носила причёску каре, но в отличие от многих привержениц этого стиля красила волосы в чёрный цвет. Глаза у Жанны были томные, губки пухлые, чёрный жакет и белоснежная блузка завершали образ. Хвостову казалось, что стоит расслабиться, как руки сами потянутся попробовать на ощупь упругость попы, затянутой в узкую чёрную юбку.

– Саш… – позвала она.

– Александр Борисович, Александр Борисович, – поправил её Хвостов.

После назначения начальником он требовал от рядовых сотрудников обращения по имени-отчеству.

– Управляющий тебя зовёт, – сказала своенравная Жанна и с иронией в голосе добавила: – Александыр Борысович!

Он поднялся из-за стола. Девушка хотела уйти, но её окликнул Акулов:

– Жанна! Останься со мной! Юрьич всё равно тебя не хватится, пока Шурик займёт его. А то у него счастливая любовь, а меня все бросили…

– Кто ж тебя бросил-то, Димочка? – кокетливо спросила Жанна.

Хвостов оставил их вдвоём в кабинете.

Андрей Юрьевич Вешняков был тучным мужчиной шестидесяти лет. За два года работы Хвостов так и не понял, разбирается ли начальник хоть сколько-то в банковском деле. Подозревал, что нет.

Вешняков практически никогда не выходил из своего кабинета. Время от времени с важным видом он выезжал на чёрной «Волге» на совещания в вышестоящую контору, то есть в Московское городское управление Промстройбанка СССР или в райком-исполком Кировского района.

Участие в работе отделения банка выражалось в том, что Андрей Юрьевич регулярно читал докладные записки, которые писали сотрудники, а машинистка перепечатывала в четырёх экземплярах. Один из экземпляров ложился на стол руководителя. Через некоторое время докладная возвращалась автору с собственноручными пометками Вешнякова. Андрей Юрьевич зелёным фломастером подчёркивал отдельные предложения.

Вот эти-то отметки и укрепили мнение Хвостова о том, что их руководитель ничего не смыслит в профессии. Александр перечитывал собственные докладные и видел отмеченными зелёным фломастером красивые фразы, но не текст с изложением сути вопроса. Хвостов стал специально вставлять в отчёты выражения, более уместные для доклада с трибуны, и веселился, когда высокопарные словеса возвращались подчёркнутыми жирными волнистыми линиями.

– Скажи, пожалуйста, Александр Борисович, – озабоченным тоном попросил Вешняков. – А что у тебя с Акуловым? Какие-то трения? Мне всегда казалось, что вы отлично ладите.

– Трения? С Акуловым? – изумился Хвостов.

– Ну, подумай. Вы не ссорились? – настаивал Андрей Юрьевич.

Александр развёл руками. С чего вдруг управляющему пришла в голову мысль о трениях между ним и Акуловым? Кто мог подать такую идею? Мелькнула догадка, что вопрос как-то связан с посиделками в пятницу. Но не мог же Акулов пожаловаться на угрозы Хвостова набить ему морду.

– Андрей Юрьевич, честное слово, нормальные у нас отношения, работаем. А что такое?

– Видишь ли, Акулов вчера попросился в кредитно-плановый отдел, – сказал Вешняков.

– Ах, вот в чём дело!

Хвостов вспомнил об обещании Дмитрия договориться с управляющим о переводе. В интересах Александра было поспособствовать этому.