Минут через двадцать они вышли на улицу. Пока курили у подъезда, оказалось, что у Акулова в запасе были ещё и анекдоты. Хвостов с Ингой хохотали так, что соседи пригрозили окатить их кипятком.

Неожиданно к дому подкатил грузовик ЗИЛ-130.

– Карета подана, – сказал Акулов.

Они расцеловались с Ингой. Хвостов пожал ему руку и проводил до кабины. На дверце грузовика была надпись «Главмосавтотранс. Автокомбинат №4».

– Так это же наш клиент! – удивился Хвостов.

– Ну, естественно, – подтвердил Дима.

– Так Моисеич – это что же? Это ж директор четвёртого автокомбината Леонид Моисеевич, – догадался Хвостов.

– Да, я его попросил диспетчера предупредить, – пояснил Акулов.

Уже стоя на подножке, он крикнул девушке:

– Ингуль! – Несколько мгновений он молча смотрел на неё, будто не успел выдумать, что сказать напоследок, а затем обронил: – Ну, пока…

Дмитрий сел на пассажирское место, хлопнула дверца.

– Умеет жить человек, – с оттенком зависти произнесла Инга.

Грузовик уехал, и они вернулись в квартиру.

– Фантастический чувак! – вынесла вердикт Инга.

Она бы сказала «фантастический мужчина», но не хотела вызвать ревность у Александра. Хвостов на это ответил, и годы и годы спустя ему было стыдно, болезненно стыдно за те слова, которые он тогда произнёс:

– Да балабол он каких свет не видывал! Какой ему «Мерседес», Инга! Он на «Запорожец» никогда не заработает!

Инга пожала плечами и двинулась на балкон, обронив:

– Но с ним весело. Мы даже кино так и не посмотрели.

Почему Хвостову запомнился этот эпизод, запомнились его слова, он не знал. В тот момент он никакого значения им не придавал, просто сказал то, что думал о человеке, без всякой злобы.

Странным образом, несмотря на то, что он считал Акулова пустобрехом, в те минуты они с Ингой оставались в плену настроения, которое создал их гость.

Хвостову в тот момент более неожиданным казалось то, что о Дмитрии он думал «наш гость». Наш – имея в виду себя и Ингу. О ней и о себе он думал «мы», думал о том, что со временем пусть не во дворец, а в квартиру побольше они переедут вместе. А пушистый мурлыка – отныне их общий котёнок. Хотя знакомы-то были чуть больше суток и был всего один поцелуй.

Александр вышел на балкон за ней, задрал ей юбку и сорвал трусики. Она облокотилась на перила и податливо оттопырила зад. Они трахались, рискуя быть застигнутыми соседями. Да кто знает, может быть, какие-то полуночники видели их тогда. Но они пребывали во власти фантазии, что всё изменится, вот-вот изменится, завтра они переедут во дворец, а потому сегодня мысль о том, что кто-то их увидит, только придавала остроту чувствам.

В сентябре по многочисленным просьбам телезрителей Центральное телевидение Советского Союза повторно демонстрировало бразильский многосерийный фильм «Рабыня Изаура». Света Жукова поймала себя на том, что слушает подругу с той же жадностью, с которой её мать следила за перипетиями жизни рабыни-квартеронки.

– Короче, представляешь, я дала в первый же вечер прямо на балконе, – призналась Инга.

– На балконе! Охренела! – промолвила Света и затянулась сигаретой.

Дым потянулся к некурящей Инге, она обошла подругу с другой стороны и продолжила:

– Да как-то так всё сразу произошло. Как-то так… Ещё котёнок этот. Я, когда к подъезду подошла, слышу, мяукает кто-то. Жалобно так. Я его подобрала, бросить жалко, иду с котёнком. Сама думаю: ну ты, Молина, и дура, куда ты прёшься с котёнком. Саша дверь открыл, я с котёнком стою, у него вид сразу такой растерянный. И со мной чёрт знает что. Вдруг такое чувство, будто мы уже сто лет вместе. А ещё…