Горюнов хмыкнул удовлетворенно, понимая, что такая конспирация в собственном лагере говорит о серьезном страхе перед разведчиками, внедренными в ряды радикалов. Петр сам внедрялся и догадывался, что он не один такой. Теснят боевиков в их логове, теснят.

– И главное, – Тарек потер шрам на тыльной стороне руки между указательным и большим пальцами – памятку от Удея. – На этом сборище, до появления Галиба, я услыхал крем уха, что в Россию, на Кавказ, сейчас заслана группа, подготовленная в Сирии. Они скоро начнут действовать. В ближайшие месяцы. Их задача на данный момент аккумулировать средства, оружие.

– Ты сообщал об этом в Центр?

– Разумеется.

Горюнов понял, что благодаря этой информации они с Зоровым сейчас здесь. Александров хотел, чтобы он получил сведения из первых рук. Дело не терпит отлагательств, а пока сведения передадут в Управление по борьбе с терроризмом, да еще переведут с арабского, да еще начнут фильтровать информацию, дабы не вывести никоим образом на источник… Время утечет безвозвратно.

Неспроста генерал пошел на то, чтобы организовать этот контакт.

– Детали, хабиби, нужны те детали, которые выведут нас на этих типов. Кавказ большой.

– Если начну расспрашивать, меня заподозрят. За такие вопросы не только язык, но и голову отрежут.

– Ну ты, по-моему, никогда не был робкого десятка. Да и умеешь спрашивать так, чтобы комар носа не подточил. Что еще? Есть хоть какие-нибудь зацепки? – Горюнов посмотрел на наручные часы и на опустевшую бутылку.

– Ну если считать это зацепкой… – Тарек задумчиво собрал лесенкой морщины на лбу, где еще заметна была светлая незагорелая полоска от ношения гутры – без платка он выглядел в глазах Петра словно бы неодетым. – Я так понял, что один из этой группы был в 2012 году в Египте и учился там в мечети языку и углубленно осваивал ислам.

– А кроме года? Может, месяц? Название мечети?

– Слишком много хочешь. Какая-то каирская мечеть… Да, и вот еще… Ваиз и Джари – эти двое в Бухаре.

– Какая связь с нашими делами? Где Бухара, а где Кавказ.

– А те двое обучались вместе, в одном тренировочном лагере в Алеппо, в 2013 году. Ты же был там как раз в 2013 году.

Уже когда Тарек заговорил о банде в России, на Кавказе, члены которой прошли обучение в Сирии, Мирон затаил дыхание, а уловив, что новый шеф тоже побывал в Сирии, и вовсе окаменел – само внимание.

– Я был в Эр-Ракке, – неохотно при Зорове напомнил Петр. – Считаешь, Ваиз и Джари могут знать что-то о наших клиентах?

– Дело за малым – найти Ваиза и Джари, учитывая, что их имена – псевдонимы.

– Ты сможешь под благовидным предлогом выйти на тех, кто обсуждал проблемы этих боевиков в Бухаре и на Кавказе и вывести их на откровенность? Кто там из Турции руководит нашими доморощенными боевиками? Это один и тот же человек?

– Ты мне даешь поручение? – в голосе Тарека звучали ядовитые нотки. Он уже понял, что Горюнов не имеет полномочий, как прежде, и подначивал.

– Иди ты, хабиби! – беззлобно послал Петр, с досадой вспомнив, что и в самом деле не может ни о чем просить агента. Только Александров через Эмре или еще через кого-то, с кем на связи Тарек, о ком Горюнов и знать-то не должен. – Мне надо связаться с руководством, и тогда… Черт возьми, теперь все затянется. А что бы ты делал как контрразведчик на моем месте?

– Бывший контрразведчик. Последние годы я служил в ССБ, как ты знаешь. А там наша работа сводилась к принятию более грубых решений. Схватить, допросить, охранять. Это как если бы охотничья собака и сторожевая.

– В ССБ ты был сторожевой? – с усмешкой спросил Горюнов. – Похож. Особенно усы.